Таежный гамбит - Юрий Достовалов

Худолей послал на север артиллеристов Брындина с тремя орудиями. Офицеры заняли позиции в тот самый момент, когда отряд Струда пустился вдогонку за белыми.

В лихорадочной, энергичной деятельности Мизинова, его офицеров и бойцов отряда заканчивался январь двадцать второго. Мизинов стремился во что бы то ни стало успеть перерезать Транссибирскую железную дорогу до контрнаступления красных…

Четвертого февраля Острецов, придя в себя и подталкиваемый руководством фронта, предпринял атаку на мизиновские позиции. Красные перед контрнаступлением хотели обезопасить фланги, и отряд Мизинову был для них настоящей костью в горле.

«Еще подгоняют! — ворчал Острецов недовольно. — Будто сам впервые в бою. Ничего толком не дали, а задание им выполни. Хоть… да выполни!» — Острецов выругался и только тогда успокоился.

В наступление пошли основные силы красных. В полный рост, при поддержке трех орудий красноармейцы с винтовками наперевес бежали, запутываясь в полах длинных полушубков, гибли под убийственным огнем мизиновских пулеметов. Понеся значительные потери, красные залегли и окопались, но не отступили: Острецов под страхом смерти запретил им покидать позиции. На окраине небольшого села они растащили запасы кизяка[72] во дворах крестьян, сложили из него баррикады, укрепились и яростно отстреливались от пытавшихся контратаковать белых. Мизинов вскоре прекратил контратаки, понимая, что в лоб красных не взять.

— Полюбуйтесь, Александр Петрович, — сказал вошедший в палатку Мизнова Яблонский. — Найдено при убитом красноармейце, который ближе всех добежал до нашей передовой. — Начальник штаба протянул Мизинову сложенный вчетверо листок с отпечатанным текстом.

Мизинов развернул и стал читать:

— «Вам, офицерам и солдатам отряда генерала Мизинова. Граждане! Злою волею международных хищников — капиталистов вы заброшены в дикие таежные дебри и ради их благополучия терпите холод и голод. Хабаровск — ваша база — скоро падет под ударами Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Советская власть на всей территории России сильна. Ее красная армия, прогнавшая вас от Урала, несокрушима. Если вы не могли стоять против нее в девятнадцатом году, то мечты разбить ее теперь — безумны. Продолжая войну, разоряя население, разоряясь сами, вы обречены на верную гибель. От имени Дальневосточной республики предлагаем вам бросить войну и вернуться к своим семьям. Все добровольно сдавшиеся с оружием в руках освобождаются от всякого преследования, им дается полная гарантия в личной и имущественной неприкосновенности. Каждый получает право избрать себе местожительство, куда при первой возможности будет отправлен. Командир экспедиционного отряда особого назначения С.С. Острецов. Начальник штаба отряда П.В. Неклюев. 3 февраля 1922 года».

— Что скажете? — спросил Яблонский.

— Уверен: такие пропагаторские листовки были не у одного этого бойца, а, наверное, в карманах всех, кого послали в атаку. Но это лишь цветочки: если мы не согласимся, красные продемонстрируют и ягодки. Попросту уничтожат нас.

— В таком случае, Александр Петрович, — предложил Яблонский, — не отойти ли нам восточнее, в направлении севернее Хабаровска? Поверьте, Александр Петрович, наша миссия выполнена сверх положенного. Основные события грядут под Хабаровском, и прибытие наших сил только облегчит участь генерала Молчанова накануне решительного штурма. А этот штурм обязательно будет…

— Позвольте не согласиться с вами, Евгений Карлович, — возразил Мизинов. — Во-первых, отступать некуда, никаких коммуникаций на востоке нет. Красные значительно сузили фронт, загнав, можно сказать, группу Молчанова к самой железной дороге. Отступя на восток, мы лишь замерзнем в тайге, вот и все. Во-вторых, тем самым мы все равно не поможем Молчанову, слишком мы далеки от него, да и людей у нас немного. В третьих, узнав, что мы отступили, вы думаете, красные будут нас преследовать? Отнюдь. Они совершат маневр и всеми силами ударят в правый фланг наших под Волочаевкой. Так что самый разумный выход — оставаться здесь. Если не получается наступать, что же, хотя бы сковывать красных сколько можно. У Острецова очень крупный отряд, Евгений Карлович, мы обязаны удержать его здесь.

— Мы завязнем в боях и погибнем, — пробовал еще раз настоять Яблонский, но прочитав в глазах Мизинова непреклонность, поклонился с грустным видом: — Впрочем, крест нам выпал нелегкий, и нести его следует безропотно…

— Благодарю вас, Евгений Карлович, за понимание.

Привыкший за годы войны мыслить масштабно, с размахом, оперируя большими группами войск на огромных просторах Урала и Сибири, генерал-майор Мизинов в начале похода полагал, что его экспедиция, пусть и вспомогательная, окончится все же успешно, что, оттеснив мелкие отряды красных, им удастся выйти на железную дорогу и штурмовать Благовещенск. Но по мере увязания в тайге гибли офицеры, одолевали болезни и ненастье, кончались боеприпасы, а добывание их стало мучительной головной болью Мизинова. А когда он почувствовал, что белый Хабаровск доживает свои последние дни, он вдруг со всей очевидностью понял, что наступает конец и их таежной эпопее. Нет, этот конец, конечно, не будет бесславным, каждый с честью выполнит свой долг. Но все же это конец, и уже никакие чудеса не спасут отважных, но до предела измученных людей.

И однажды в разговоре с Яблонским Мизинов наконец-то согласился с начальником штаба. Да, возможно, им суждено погибнуть. Но, в отличие от Яблонского, был убежден, что их цель все-таки выполнена, ведь не без участия их экспедиции пал Хабаровск и одержаны значительные победы над красными.

— Нам выпало на долю испить последнюю каплю русской трагедии, — говорил Мизинов начальнику штаба. — Эта капля горька, в ней — безысходность и грусть. Но отчаяния… Отчаяния в ней нет! Как можно отчаиваться, когда вся жизнь отдана служению России? Уже в этом одном для нас оправдание. Не наша вина, что мы оказались слабее. Но мы боролись, мы не отсиживались в тылу. Я до последнего момента неудержимо стремился выйти к Благовещенску, облегчить участь молчановцев под Волочаевкой. Меня не в чем упрекнуть! Как и тех офицеров, что стоят сейчас насмерть там, у заснеженных железнодорожных насыпей и на продуваемых колючими ветрами сопках!..

Мизинов был прав: положение группы Молчанова было катастрофическим. К началу февраля войска генерала Молчанова окончательно упустили стратегическую инициативу. Японцы если и оказывали белым помощь, то лишь для того, чтобы оказать давление на делегацию Дальневосточной республики на Дайренской конференции[73]. Белые перешли к обороне. Хотя моральный дух частей был высоким, существовали серьезные проблемы со снабжением и обмундированием. Теплые вещи начали поступать лишь в январе, а питались войска исключительно мерзлым хлебом и рыбой.