Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - Юн Чжан

Телеграммы, которые Чан Кайши слал Мэйлин, стали сухими и лаконичными. Почувствовав отчужденность мужа – и раскаиваясь в том, что ее не было рядом с ним в «решающий момент», – Мэйлин принялась заискивать перед Чан Кайши, чего никогда не делала прежде. Она выражала озабоченность его безопасностью и благополучием, отчитывалась о своей лоббистской деятельности в Америке и даже осторожно намекала, что Чан Кайши мог бы приехать к ней и попутешествовать с ней по миру. Чан Кайши наотрез отказался уезжать за границу и поклялся жить и умереть на Тайване. В довольно резкой форме он велел Мэйлин возвращаться: «В какой день ты собираешься вылететь на Тайвань?»[549]

Айлин просила Младшую сестру не уезжать из Нью-Йорка, она считала, что Чан Кайши не заслуживает преданности за те беды, которые обрушились на их семью по его вине, к тому же он оказался некомпетентным политиком[550]. Но в первую очередь Айлин не хотела отпускать сестру на Тайвань потому, что там ее могла ждать верная смерть: коммунисты строили планы захвата острова. Айлин не допускала даже мысли о том, что Младшая сестра погибнет вместе с генералиссимусом. Однако она понимала, что бросать мужа в трудную минуту – дурной тон. Кроме того, Чан Кайши ни за что не простит Мэйлин, если она оставит его, и тогда Младшую сестру будет ждать та же участь, как и всех, кого Чан Кайши не простил. Обычно уверенную в своих решениях Айлин на этот раз терзали сомнения.

Мэйлин пребывала в смятении. Только при одной мысли о том, чтобы уйти от мужа в подобных обстоятельствах, ее мучили угрызения совести; она понимала, что своими руками подкинет коммунистам пропагандистский материал. Если она оставит Чан Кайши, то никогда не простит себе этого. Первого декабря 1949 года Чан Кайши телеграфировал Мэйлин: он выражал сожаление, что не смог отметить вместе с ней двадцать вторую годовщину их свадьбы[551]. Эти слова открыли в душе Мэйлин шлюзы памяти, она вспомнила свою жизнь с генералиссимусом: «Я сопровождала мужа в военных кампаниях. Мы жили в мазанках, на железнодорожных станциях, в поездах, среди раскаленных песчаников Северо-запада, в обычных казармах, в палатках… Я учреждала школы, сиротские приюты, больницы и клиники для лечения курильщиков опиума… Я даже поступила на военную службу в качестве Генерального секретаря Авиационной комиссии». Вся эта насыщенная событиями и увлекательная жизнь была бы невозможна, если бы Мэйлин не стала женой Чан Кайши. Она задалась вопросом: «Как я могла допустить, что меня не было рядом, когда на моего супруга обрушился тяжелейший в его жизни удар?»[552]

Она потеряла покой и сон, пыталась говорить с Айлин, чтобы разобраться в своих чувствах. Старшая сестра твердила: «Продолжай молиться и наберись терпения. Я знаю, Он откроет тебе путь». Мэйлин усердно молилась уже несколько месяцев, и ей стало казаться, что ее молитвы «приобрели какую-то механическую монотонность». Но она не сдавалась. «И однажды на рассвете, то ли во сне, то ли наяву, я услышала Голос – неземной Голос, который отчетливо произнес: “Все в порядке”»[553].

Эта слегка измененная строка из поэмы Роберта Браунинга однажды уже всплывала в памяти Мэйлин. В декабре 1936 года, когда Чан Кайши был пленен «молодым маршалом», она полетела в Сиань, чтобы спасти мужа. В тот раз Чан Кайши сказал ей, что Бог послал ему весть о ее прибытии через отрывок из Библии, который случайно попался ему на глаза. Мэйлин истолковала этот «чудесный случай» как посланный Богом знак: «Все в порядке». Эти же слова сейчас показались ей напоминанием Бога о том, что случилось в 1936 году, и советом снова быть рядом с мужем.

«Разбуженная этими словами, я вскочила с кровати и бросилась в комнату к сестре. Она проснулась. Столь раннему визиту сестра не удивилась: в те беспокойные дни меня мучила бессонница, я часто тревожила ее днем и ночью». Айлин увидела, как «сияет» лицо Мэйлин, и сразу все поняла. «Я объяснила ей, что слышала, как ко мне обратился Бог… [и] объявила, что лечу домой первым же самолетом, и она помогла мне уложить вещи. Больше она не протестовала».

Мэйлин прибыла на Тайвань 13 января 1950 года. В своем дневнике в этот же день Чан Кайши вежливо и официально записал, что после того, как Мэйлин отдохнула, он «выслушал [ее] отчет» о проделанной в Америке работе[554].

Вскоре стало очевидно, насколько важным для Чан Кайши оказалось возвращение Мэйлин. Ситуация на Тайване обострилась: два миллиона военных и гражданских, бежавших с материка, наводнили остров, население которого составляло ранее лишь шесть миллионов человек. Тайвань столкнулся с серьезным экономическим кризисом. США не вмешивались. На острове не было американского посла – только второй секретарь посольства. Коммунисты объявили о своих планах завладеть Тайванем. Население охватила паника. Каждый, кто имел возможность уехать, срочно покидал остров. А Мэйлин, наоборот, прилетела на Тайвань. Это подняло боевой дух националистов на невероятную высоту. Толпы народа бросились к аэропорту, когда пришло известие о том, что Мэйлин возвращается. Чан Кайши по достоинству оценил то, что удалось сделать его жене. В своем дневнике он сравнил Мэйлин с легендарными героями, которые приходят на выручку в самый опасный момент[555].

Незадолго до того, как в мае 1949 года коммунисты заняли Шанхай, Мэйлин, находившаяся в Америке, отправила Красной сестре полное тревожных мыслей письмо. Мэйлин надеялась, что Цинлин жива и невредима и у нее все хорошо. Младшая сестра беспокоилась и просила Цинлин обязательно сообщить ей, как обстоят дела, ведь теперь, когда их разделял океан, она не могла оказывать сестре ощутимую помощь. Вместе с мужем Мэйлин была внесена в список «военных преступников», поэтому письмо предусмотрительно было подписано не только ее именем, но и именем их брата Т. Л., дочери которого Цинлин посылала книги[556].

Красная сестра не ответила Мэйлин[557]. Не отвечала она и на письма Айлин. Борьба за власть между коммунистами и гоминьдановцами подходила к концу. За это время Цинлин не отправила сестрам ни одной доброй весточки. Она оставалась невозмутимой, возможно, даже чувствовала себя оскорбленной, ибо сестры, судя по всему, считали выбранное ею будущее полным лишений и тревог. Связав свою судьбу с красными, Цинлин была готова рано или поздно вычеркнуть сестер из своей жизни. Не исключено, что ее знаки внимания к сестрам в последние годы были способом защититься от Чан Кайши. Цинлин уже смирилась с тем, что вынуждена жить без семьи, в которой родилась.