Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - Юн Чжан

Еще большую ценность Цинлин представляла для Пекина в связи с его планами захватить Тайвань. Президент США Трумэн сначала дистанцировался от режима Чан Кайши, но в июне 1950 года Северная Корея вторглась в Южную, и началась Корейская война. Мао Цзэдун поддержал Северную Корею, а Трумэн направил Седьмой флот США в Тайваньский пролив, чтобы защитить остров от любых возможных посягательств. Армия Мао Цзэдуна не имела возможности взять Тайвань силой. Оставался лишь один путь – убедить Тайвань капитулировать. А кто, кроме мадам Сунь, смог бы поколебать решимость гоминьдановцев сопротивляться? Цинлин со всей ответственностью подошла к выполнению возложенной на нее миссии: она написала письмо Айлин, убеждая сестру «незамедлительно» приехать в гости, пока они обе еще не слишком стары[584]. В предыдущие годы Айлин посылала Цинлин письма, но ни на одно не получила ответа. На этот раз Айлин тактично объяснила, что ей предстоит операция на глаза, и, как только у нее восстановится зрение, она сразу же приедет повидаться с дорогой сестрой. И конечно, все это время она скучала по Цинлин и хотела бы, чтобы они были вместе, как раньше. Айлин отправила Цинлин несколько вещей из кашемира, но в коммунистический Китай так и не приехала.

Мао Цзэдун сделал еще один широкий жест по отношению к Цинлин, пригласив ее в качестве своего заместителя в Москву в ноябре 1957 года на празднование сорокалетней годовщины Октябрьской революции. Цинлин, в свою очередь, всецело придерживалась принятых партией взглядов на деятельность Сунь Ятсена и писала, что «отец китайской нации» приобрел «верные взгляды на китайскую революцию только после знакомства с представителями КПК»[585].

Тем временем ее телохранитель Суй Сюэфан женился на фабричной работнице. По случаю их свадьбы Цинлин устроила праздничный ужин, а поскольку квартиру новобрачным не дали, она предложила им поселиться в комнатах для персонала в своем шанхайском особняке.

Обе стороны были удовлетворены тем, как разрешилась ситуация. Однако сплетни об отношениях Цинлин с Суй Сюэфаном не утихали. В молодости, в 1960–1970-х годах, я часто слышала, что Цинлин тайно вышла замуж за начальника своей охраны и что титул «мадам Сунь Ятсен» партия сохранила за ней лишь для того, чтобы спасти ее репутацию. Люди верили слухам. Многие верят им и по сей день.

В конце концов Цинлин стала исключительно украшением для партии и занималась в основном тем, что посещала иностранные государства и принимала зарубежных гостей. Теперь она не допускала никакой критики со своей стороны в отношении партийного руководства, даже в приватной обстановке. На публике Цинлин строго придерживалась партийной линии. В 1957 году в ходе кампании против «правых» были осуждены сотни тысяч образованных китайцев, которые приняли приглашение Мао Цзэдуна и открыто высказались по поводу проблем в стране. (Призыв Мао был приманкой для выявления потенциальных критиков режима.) В числе жертв оказались многие давние друзья и знакомые Цинлин, которые вместе с ней боролись против Чан Кайши. Этих людей лишили работы и отправили заниматься тяжелым физическим трудом. Некоторых сослали в лагеря, некоторых довели до самоубийства. Было погублено больше жизней, чем во времена правления Чан Кайши. Но Красная сестра хранила молчание. (В тот год она просто старалась выжить.) Беды друзей причиняли ей невыносимые страдания, но она подавляла свои чувства. В одной из статей она ссылалась на партийный лозунг и советовала своим читателям и самой себе: «Мы должны покончить с душевностью…»[586].

В 1958 году Мао Цзэдун развернул грандиозную кампанию под названием «Большой скачок», которая была его попыткой с головокружительной скоростью построить целый ряд предприятий военной промышленности. Особенно востребованной в тот период была сталь, и совершенно некомпетентный в вопросах экономики Мао Цзэдун распорядился, чтобы все население страны занялось производством стали. По всей территории Китая на задних дворах домов появились плавильные печи. Цинлин тоже устроила такую печь у себя в саду. Высвобождая место для этого уродства, она приказала срубить несколько прекрасных старых деревьев. «Жэньминь жибао» описывала, как Цинлин держала раскаленный докрасна кусок металла, по которому молодые мужчины били тяжелыми молотами. Цинлин все это отнюдь не радовало, но она не протестовала[587].

Чудовищное разбазаривание человеческих и природных ресурсов во время «Большого скачка» привело к тому, что в стране начался голод, который продолжался четыре года – с 1958-го по 1961-й[588]. Погибло около сорока миллионов человек. Люди голодали даже в привилегированном окружении Цинлин. Однажды ей пришлось приказать убить ее ручного козленка, чтобы накормить людей. Злоупотребления в таких немыслимых масштабах возмутили некоторых старых коммунистов – особенно бурный протест выразил министр обороны, маршал Пэн Дэхуай. В июле 1959 года маршала подвергли всеобщему порицанию и сняли со всех постов. (В 1974 году он умер в тюрьме.) Цинлин, восхищавшаяся маршалом, была потрясена. В письме к своему старому надежному другу она признавалась: «Я в постоянном напряжении, меня мучают кошмары». Адресата, как всегда, просили «сжечь письмо после прочтения»[589].

Именно тогда Красная сестра задумалась о том, чтобы навсегда покинуть Китай, ссылаясь на проблемы со здоровьем. Она страдала артритом и получала лучшее на тот момент медицинское обслуживание в Китае, однако в письме к своей немецкой подруге Анне Ван от 27 июля 1959 года Цинлин утверждала, будто ей сообщили, что надлежащее лечение и уход возможны лишь за границей. Эти слова были намеком Анне, таким образом Цинлин просила попытаться вытащить ее за границу на лечение. Правда, эти слова напоминали скорее самообман, чем продуманный план. Посылая близкой подруге легкий намек, Цинлин все равно нервничала. Письмо было составлено так, словно она знала, что некий «большой брат» будет заглядывать Анне через плечо, пока та читает его. Излагая свою просьбу, Цинлин тут же оговаривалась и добавляла, что у нее сильные боли, выезжать за границу ей тяжело и эти трудности кажутся ей непреодолимыми[590].

Цинлин тревожилась из-за своих писем до тех пор, пока не получала подтверждения, что письмо дошло до адресата (она боялась, что письма перехватят)[591]. Лишь изредка она позволяла себе высказывать жалобы. Громкоговорители (характерная особенность периода «Большого скачка»), работавшие на полную мощность с утра и до поздней ночи, едва не сводили Цинлин с ума; приятных событий почти не осталось – их сменили нудные и унылые официальные мероприятия; ощущалась острая нехватка предметов первой необходимости. Цинлин писала Анне, что матерям новорожденных младенцев приходится унизительно выпрашивать потрепанные простыни, чтобы сделать подгузники, и что она сама раздает лишнее постельное белье и старую одежду. Ей были необходимы ткани для шитья рубашек и брюк. Не могла бы Анна прислать хоть немного (из ГДР)? Любая ткань подойдет, «не до жиру»[592]. Анна отправила Цинлин резинки для нижнего белья, носки и зеркало с подставкой для туалетного столика[593].