Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци

Барти слышала, как тетя Селия говорила леди Бекенхем, что девочки, похоже, совершенно счастливы, а та напомнила ей, что воспитанный ребенок — счастливый ребенок. В последнее Рождество близнецы получили в подарок от бабушки с дедушкой собаку, черного лабрадора, которому они дали кличку Сажа. Они должны были сами заботиться о нем, кормить его и чесать. Барти решила, что они попробуют найти кого-нибудь, кто бы все делал за них, но девчонки оказались чрезвычайно добросовестными, и даже когда Сажа слег, наевшись тухлой крольчатины, они вызвались дежурить возле него всю ночь.

— Разумеется, — сказала бабушка, когда встревоженная няня спросила, можно ли им не спать, — это же их собака, и они должны о ней заботиться. Вреда не будет.

Но ни одна из всех благоприятных перемен не утешала Барти, когда она думала о Билли.

«Фронтовые письма» — роман, написанный Мьюриел Марчант, трогательный, грустный и патриотичный одновременно, даже с элементами юмора, привнесенными его редактором, Селией Литтон, имел громадный успех. Несмотря на плохую бумагу и простую обложку, роман разошелся тиражом в пять тысяч экземпляров. Второе, третье и четвертое издания вышли незамедлительно, и Селия предложила издать продолжение. Мьюриел справилась с этой задачей в рекордно короткие сроки, и уже через три месяца «Новые фронтовые письма» лежали на книжных прилавках.

— Чудесно! — воскликнула счастливая Селия, когда получила известия о продажах. — Похоже, стоит немедленно приступать к третьей части. Она должна пойти. Не смотри на меня так, ММ, мы окупаем зверские затраты. Если цены подскочат еще раз, вот тогда нам придется совсем туго.

— Такие книги мой отец называл «кухаркина радость», — грустно заметила ММ.

Селия резко ответила, что ее удивляет подобное отношение ММ при ее-то радикальных взглядах на социальную структуру страны, а та решительно заявила, что к социальной структуре это не имеет никакого отношения, а вот к интеллектуальной имеет, и даже весьма существенное.

— Селия, мы никогда не скатывались до таких изданий. Мне с ними неуютно. И с этой жуткой поэзией тоже, — добавила она.

Селия настаивала на том, что стихи о войне не обязательно должны быть хорошими, чтобы продаваться. Сейчас художественная сторона никого не интересует, особенно женщин. Они ищут в стихах совсем другое — правдивость и поддержку.

— Эта, по-твоему, «жуткая поэзия» приносит прибыль. И ты, ММ, должна быть благодарна, что «Литтонс» жив. После войны у нас будет уйма времени, чтобы снова поднять планку. А детские книжки тебя устраивают? Согласись, они очень хороши и идут бойко. С этим-то ты согласна?

— Да, пожалуй, — устало ответила ММ.

— Моя мечта, ты знаешь, найти детского писателя. Настоящего, хорошего, который создавал бы детскую классику, вроде Льюиса Кэрролла или Луизы Мэй Олкотт. Но я не питаю иллюзий на сей счет. Боже, как я устала! Прошлой ночью не могла заснуть. Этот шум цеппелинов просто ужасен. Они и впрямь добираются до нас. Слава богу, дети в безопасности.

— И правда. Хотя я иногда раздумываю о том, вполне ли Джей понимает, кто я такая, — спокойно сказала ММ. — И еще о том, не следует ли нам перевезти все наше предприятие из Лондона куда-нибудь в безопасное место, не безрассудно ли оставаться здесь, рисковать жизнью и своей, и людей, которые с нами работают.

— Да, ММ, я тоже об этом думаю. Но как представлю, во что обойдется такой переезд, прихожу к выводу, что игра не стоит свеч. Уже ясно, война не может длиться так долго. А вдалеке от печатных станков, фургонов доставки и прочего нам будет очень трудно. Да, служащие нам очень преданы, но нужно помнить, что мы даем этим женщинам большие возможности, работу, которую, будь рядом мужчины, они никогда не получили бы, шанс развивать свои способности и умения. Я часто думаю, как удивился бы старик Литтон, узнав, что весь редакторский состав и почти весь художественный отдел укомплектован женщинами. Но война определенно сделала одно важное дело: женщины теперь, несомненно, получат право голоса. Никто не посмеет распихать их обратно по домам под присмотр мужей. Женщины просто не позволят этого.

— Надеюсь, ты права, — заметила ММ.

— Конечно права. Вот подожди, увидишь. — Селия взглянула на нее. — ММ, тебе когда-нибудь бывает… ну…

— Страшно? Жутко? Довольно часто, — весело ответила ММ, — но это как бессонница. К ней просто привыкаешь, так ведь? Может, пойдем домой?

— Пойдем. Вчера кухарке удалось достать немного говядины. Наверняка она жесткая, но я весь день глотаю слюнки. Она говорит, что с введением пайков на мясо стало гораздо лучше. Ей почти не приходится стоять в очередях. Я слышала, что фермеры будут использовать больше земли, чтобы выращивать сельхозпродукты. Не знаю, как мама к этому отнесется. К пахоте ее драгоценных выгонов. Слушай, я хочу попросить у тебя кое в чем совета. Это очень-очень сложно, поэтому, пожалуйста, не читай мне нотаций — не поможет.

— Не буду, обещаю, — сказала ММ. — Я слишком устала.

— Барти, дорогая, у меня хорошие новости, — прокричала Селия в трубку. — Билли можно перевезти в больницу в Биконсфилде, ту, где родился Джей. На следующей неделе. Я договорилась насчет частной кареты «скорой помощи», чтобы его туда доставить. В данный момент ему, похоже, нужен серьезный медицинский уход, не тот, что в пансионате при Эшингеме, а там он его получит. И ты сможешь часто его видеть, и… Алло, Барти? Во вторник. Попроси мою маму выяснить, в котором часу его удобнее там принять. Мне нужно идти. Поцелуй девочек и Джея. До свидания, дорогая. Скоро увидимся.

— Леди Селия, можно с вами поговорить? — В дверях кабинета стояла Джилл Томас. Она явно нервничала и чему-то радовалась.

— Конечно, входите. Хотите чаю? Боюсь только, наши недельные запасы печенья давно истощились.

— Спасибо, я с удовольствием. — Джилл села.

Это была миловидная девушка с блестящими темными волосами и румяными щеками. Вид у нее был такой, словно она жила в деревне и доила коров, а не занималась тонкой работой художника-оформителя.

— Надеюсь, разговор не о Барри?

— О нет. От него по-прежнему ничего. Думаю, это можно считать хорошей новостью. Я, во всяком случае, себя так уговариваю.

Барри, жених Джилл, попал в плен почти девять месяцев назад и находился в немецком лагере где-то под Метцем. Больше ей ничего не было известно.

— Да, будем думать так. Несмотря на гнусную пропаганду, я верю, что немцы вполне сносно обращаются с пленными. Он, вероятно, в большей безопасности, чем на линии фронта.

— Да, наверное, — согласилась Джилл. Последовало молчание. Затем она сказала: — Леди Селия, я должна подать заявление.

— Что? Но почему, Джилл? Вам здесь хорошо, вы мне сами недавно об этом говорили, и у вас такая чудесная работа, и вы нас устраиваете…

— Дело в том… В общем, мне предложили работу в «Макмиллан».

— В «Макмиллан»! Ну как же так, Джилл! Нет, что за глупости? Скажите, почему вы хотите уйти? Это, конечно, замечательное издательство. Большой плюс вам. Больше жалованье, надо понимать?