Красная Хазария и Гитлер. Кто «крышевал» сионистов? - Владимир Большаков

Напомню, что «делом врачей» МГБ занималось около двух лет. Инициировано оно было не на Лубянке, для такой акции нужна была политическая воля. И проявил эту волю тот самый «ленинский ЦК» во главе с Иосифом Виссарионовичем. «Врачей-убийц» обнаружили на основании решения ЦК от 11 июля 1951 г. «О неблагополучном положении в Министерстве государственной безопасности», в соответствии с которым была создана специальная следственная группа. Она просмотрела все сведения о медицинском персонале, в разное время причастном к работе в Лечебно-санитарном управлении Кремля. В ход были брошены все тогдашние средства тотальной слежки – агентурное наблюдение и секретное подслушивание. Были изучены истории болезней пациентов Кремлевской больницы. В результате следователи оценили работу крупнейших медицинских специалистов страны, как совершенно неудовлетворительную. И вот вывод, который содержится в подробном отчете нового после Абакумова главы МГБ С. Д. Игнатьева, направленном в ноябре 1952 г. Сталину: «При изучении материалов на медицинских работников Лечсанупра вскрылась большая засоренность кадров этого ответственного лечебного учреждения лицами, не внушающими политического доверия по своим связям с антисоветскими элементами и прошлой враждебной деятельности». В ходе следствия арестованным врачам вменили в вину, прежде всего, смерть видных партийных деятелей А. С. Щербакова и А. А. Жданова. «Лечение тов. Щербакова, – утверждал С. Д. Игнатьев, – велось рассчитано преступно». Щербакову после инфаркта «злонамеренно разрешили» вставать с постели. «Лечение товарища Жданова велось также преступно, «—утверждалось в отчете Игнатьева. Были арестованы все врачи, лечившие Жданова в последние годы его жизни – профессора Егоров, Виноградов, Василенко, врачи Майоров и Карпай, патологоанатом Федоров, обвиненный в том, что умышленно скрыл сведения об инфаркте Жданова. «Следствием установлено, что Егоров и Федоров – морально разложившиеся люди, Майоров – выходец из помещичьей среды, Виноградов – примыкавший в прошлом к эсерам, Василенко – скрывший с 1922 г. свое исключение из ВКП (б), и связанная с ними еврейская националистка Карпай – все они составляли вражескую группу, действовавшую в Лечсанупре Кремля и стремились при лечении руководителей партии и правительства сократить их жизнь» – такой вывод содержался в докладе Игнатьева Сталину.

Под пытками все арестованные дали показания Рюмину о том, что они плохо относились к Советской власти. Все признались, по схеме, опробованной еще на Московских процессах, что они уже несколько лет существуют как организованная террористическая группа, что руководитель этой группы – профессор П. И. Егоров – «враждебно относясь к партии и Советской власти, действовал по указаниям врага народа А. А. Кузнецова (репрессированного после войны руководителя ленинградской партийной организации – В. Б.), который в связи со своими вражескими замыслами был заинтересован в устранении товарища Жданова». Таким образом, «дело врачей» непосредственно оказывалось связанным и с «ленинградским делом». Но не только!

Обвинение было выдвинуто также против руководителя личной охраны Сталина генерал-лейтенанта Власика, который, оказывается, видел письмо Тимашук, написанное 29 августа 1948 г. уже 30 или 31 августа и передал это письмо Абакумову. Абакумов сообщил об этом письме Сталину, а тот наложил резолюцию «В архив». В проекте же обвинительного заключения, направленному Сталину, эти факты излагались следующим образом: «Абакумов и Власик отдали Тимашук на расправу… иностранным шпионам-террористам Егорову, Виноградову, Василенко, Майорову». Сталин, редактируя этот документ, не согласился и написал на нем: «Он (Жданов) не просто умер, а был убит Абакумовым».

Так оказались связанными обе линии следствия. «Дело о врачах – вредителях» переходило в «дело о террористах и сионистах» в МГБ. В свою очередь, они непосредственно касались «ленинградского дела» и «дела о еврейском антифашистском комитете». Схема классического заговора, где враги действовали везде. А в процентном отношении среди этих врагов большинство составляли евреи, а значит, сионисты, а значит, и «агенты тайного всемирного жидо-масонского правительства», поставившего своей задачей номер один уничтожить СССР и его руководителя И. В. Сталина. Для самого Сталина, который эту схему выстраивал с помощью своих подручных вроде Игнатьева и Суслова, она выглядела тем более убедительной, что уходила корнями в период гражданской войны и иностранной интервенции, в заговоры Свердлова и Троцкого, в плутни защитника сионистов Феликса Дзержинского, в предательские интриги левой и правой оппозиции, в заговор маршалов и даже в «мегрельское дело», ибо грузинские евреи, чтобы скрыть свои связи с мировым сионизмом, якобы чаще всего выдавали себя, как Берия, за мегрелов.

Не знаю, вспомнил ли Сталин о последнем слове наркома Ежова, который покаялся перед смертью, что мало уничтожал чекистов. Но он его ошибку исправил. Абакумов был арестован по Постановлению ЦК от 11 июля 1951 г. по результатам работы комиссии Политбюро в составе Маленкова, Берии, Шкирятова и Игнатьева. Вскоре после доклада Игнатьева Сталину начались аресты сотрудников МГБ. Поначалу брали тех, кто был непосредственно причастен к делу Этингера. Это были, по-преимуществу, сотрудники следственной части по особо важным делам – начальник этого подразделения Леонов и его многочисленные сотрудники, а также ближайшее окружение Абакумова. Однако Сталину этого было мало. Он утверждал, что международный сионизм пустил свои метастазы в МГБ, которые следовало безжалостно удалить. По ночам стали брать евреев-чекистов. Были арестованы начальник спецбюро МГБ генерал-майор Н. Эйтингон, руководитель подразделения, отвечавшего за разработку техники радиосвязи Е. Анциелович, начальник отдела «К» МГБ, сын Свердлова, А. Я. Свердлов, заместитель начальника 1-го Главного управления МГБ генерал-лейтенант М. Белкин, непосредственно перед арестом – заместитель начальника 2 главка МГБ, руководитель спецлаборатории, где разрабатывались яды, Г. Майрановский, начальник следственного отдела прокуратуры Л. Шейнин, тесно сотрудничавший с МГБ, и другие. В сентябре 1952 г. Л. Л. Шварцман под пытками дал показания о том, что он готовил теракты против руководителей партии и правительства. Он утверждал, что о его террористических замыслах знали Абакумов, Райхман, Палкин, Иткин (полковник Л. Е. Иткин – начальник Следственного отдела Управления контрразведки Московского военного округа. – В. Б.), Эйтингон, бывший прокурор Дорон. Указания о проведении терактов он якобы получал от военного атташе посольства США Файмонвилла и от посла Гарримана. Показания Шварцмана оказались для Сталина настолько своевременными, что само дело Абакумова стало именоваться делом Абакумова-Шварцмана, оно становилось оправданием репрессий против Еврейского антифашистского комитета и его руководителей. Под эти показания стали подгонять и другие допросы.

На плаху шли вместе и палачи времен «красного террора», и мастера пыток времен Московских процессов, и организаторы политических убийств и похищений, в том числе убийства Троцкого по заказу Сталина, и герои СМЕРШа, прославившиеся во время Великой Отечественной, как Судоплатов, и профессиональные отравители, такие, как Майрановский. За каждым из них стояли многие годы службы в карательных ведомствах и немалые, с точки зрения их начальников, заслуги. Это не помешало их коллегам из МГБ под руководством представителя ЦК ВКП (б) в этом министерстве С. Д. Игнатьева сделать из них, заслуженных чекистов, опасных заговорщиков и террористов. Таких, как А. Я. Свердлов, двадцать с лишним лет, служивший с благословления своего папаши «по чекистской линии». В его квартире был действительно обнаружен целый арсенал диверсанта. В нем находились несколько ампул сильнодействующего яда, взрывные устройства с часовыми механизмами, замаскированные в шкатулку, коробку духов, в пресс-папье, 5 пистолетов разных калибров, автомат, пару винтовок, патроны, гранаты… Сын первого Председателя Совнаркома, оправдывался тем, что это оружие было получено им в 1941 г., для организации диверсионной деятельности в Москве в случае ее сдачи немцам. Свердлову поручалось руководить такой группой, а оружие ему передали по распоряжению будущего начальника спецбюро МГБ Судоплатова. В 1946 г. были предприняты меры по сбору розданного оружия, но за годы войны оно растерялось. Сам Свердлов попытался объяснить факт наличия у него этого арсенала собственной забывчивостью и любовью к оружию. Но для следствия у Свердлова было несколько уязвимых страниц биографии, куда более подозрительных, чем найденный у него арсенал – его обвиняли в причастности к троцкизму в конце 20-х гг., в том, что его уже дважды арестовывали – в 1935 и 1938 гг. (АП РФ, ф.3, оп.58, д.218, л.29–30). У Судоплатова обнаружили большую недостачу сильнодействующих ядов. Видно, позаимствовал по дружбе в лаборатории Майрановского. К тому же Судоплатов был женат на еврейке и среди его друзей-евреев был не только Эйтингон, которого он активно продвигал по службе и не раз выгораживал. А тут все ложилось, как лыко в строку.