Стоунхендж - Юрий Никитин

Замков и городищ избегали, двигались большей частью леснымитропинками, пробирались по опушкам леса. За едой заходили только в маленькиевеси, да и то большей частью питались сбитыми с веток птицами, зайцами. Каликадважды подстреливал молоденьких кабанчиков, умело пек на раскаленных камнях,сдабривал лесными грушами и яблоками, поливал соком малины и других лесныхягод. Получалось так вкусно, что Томас уже и не знал, чему святой отшельникучился в пещерах усерднее: поклонялся дьяволу или пробовал поочередно рецептыдревних язычников, что славились отвратительными оргиями чревоугодия.

Они шли по широкой лесной дороге, залитой ярким солнечнымсветом, когда сверху с деревьев прыгнули дюжие, как медведи люди. Томаса икалику мгновенно вжали лицами в нагретую солнцем землю, заломили руки за спину.Томас орал и ругался, но ему позволили встать уже со связанными за спинойруками.

Двое подобрали мешки пленников, остальные стояли наготове соружием. То ли это были не разбойники, то ли у разбойников был лютый вожак,который требовал дисциплины.

Подошел рослый немолодой воин — калика определил в немвоеводу, — сорвал с рыцаря шлем. Мгновение смотрел в лицо Томаса такими жесиними злыми глазами.

— Мы не жалуем бродяг... Впрочем, на княжей каменоломнееще есть места.

Томас едва удержался от бессильных проклятий. Рядомпослышался гнусный смешок человека, у которого было очень странное чувствосмешного.

Их увезли, перебросив, как мешки с тряпьем, через крупыконей. По поведению и разговорам Томас понял, что замок не близко, а людихозяина забрались далековато. Возможно, залезают даже в чужие владения. Хорошобы, если бы местный владетель не щелкал хлебалом, как очень сложно выражаетсякалика, а снарядил погоню, отбил бы пленников...

Он вздохнул. От тряски мысли путаются, иначе не стал бымечтать, как слабая женщина, что кто-то придет и спасет. Настоящий англ вериттолько в свои силы. Ну и в Христа, конечно. Точнее, в Пресвятую Деву. Если самсебе не поможешь, то кто еще?

Когда выехали из леса, открылась широкая долина, а в ней навысокой скале высился мощный замок из белого камня. Единственная дорога шла надкраем пропасти, извиваясь в опасной близости от высоких стен. Оттуда моглисбивать всадников не только стрелами, но даже камнями и бревнами.

Воевода поравнялся с пленниками. Конь под ним был крепкий,жилистый, с горячими живыми глазами. Он нервно перебирал ногами, просился вгалоп.

— Взгляни, — предложил воевода, в голосе былагордость. — Соколиное гнездо!..

— Только живут в нем вороны, — прохрипел Томас.

Воевода с силой, но без злобы ударил его по лицу. Томассплюнул кровь с рассеченной губы на роскошный сапог врага.

— Здесь живет сокол, — повторил воеводагромче. — Со своими соколятами. Это наш князь — пан Кичинский. Но тыувидел этот замок первый раз и... последний. Из темницы, что глубоко подзамком, не видно даже решетки на двери.

Томас снова сплюнул соленое, молчал. Тоска, что не покидалас той минуты, как попали к плен к Ночной Вороне, что тоже именовала себяСоколом, начала разъедать уже не только душу, но и кости. Даже показалось, чтопришло заслуженное наказание. Он, вспылив из-за пустяка, оставил Шахраюдоверившуюся ему женщину. Это великий грех — предавать доверившихся тебе, небодолжно покарать нечестивца. Вот оно и карает, нечего роптать, надо наказаниепринимать как заслуженное...

«Даже смиренно, как сказал бы калика,»— напомнил Томас себес сердитой издевкой. — «Этого калику не поймешь. О смирении да умалениипочище их войскового капеллана может поговорить, а сам то человека по стенеразмажет, то жрет, как лесной кабан, то с налитыми кровью глазами всехдевственниц племени под себя гребет, никогда не прощу ему того заезда на Змее кполовцам...»

Он слышал, как копыта застучали по камню, заскрипелподъемный мост, послышались голоса.

Их сбросили с коней на каменные плиты. Томас больно ударилсяплечом, зло скрипнул зубами. Все герои, когда стоят над человеком, у которогоруки

скручены за спиной.

Они с каликой оказались в центре широкого круга. Их окружаливооруженные люди, ухмылялись. С десяток копий были направлены остриями в ихсторону. За спинами людей высилась стена замка. Узкие окна были надежно забраныжелезными решетками, глыбы выглядели как выкованные тяжелым молотом. От стенвеяло мощью, уверенностью и подозрительностью ко всякому входящему.

Со ступенек легко сбежал рослый человек с нервным лицом итонко сжатыми губами. Он был одет в коричневый кафтан, коричневые портки, акоричневый цвет, как помнил Томас, во всей Европе считался признаком честности,добропорядочности, здоровья и здравомыслия. Его предпочитали умудренные жизньюрыцари, удалившиеся от битв, каким был его дядя Эдвин, почтенные отцы семейств,уважаемые отцы города...

— Пан Кичинский!.. Пан Кичинский!

Перед человеком в коричневом быстро расступились. В глазасмотрели восхищенно и преданно. Томас понял, что это и есть князь, хозяин замкаи окрестных владений. И к тому же это человек, которому служат не из страха илиподачек с хозяйского стола, а всей душой и телом.

Надежда затрепетала у Томаса в сердце, а человек встал передним, пытливо взглянул в глаза. Глаза у пана Кичинского были острые, какнаконечники стрел, и блеск был тот же, что на закаленной стали.

Мгновение смотрел в лицо рыцаря, глаза словно смотрели прямов душу, он все, казалось бы, разом понял, охватил, почувствовал, а когдаразомкнул губы, голос был полон удовлетворения:

— Давно жидов не тряс...

Томас шатнулся, будто его лягнул подкованный слон.

— Но мы вовсе не иудеи!

— Все вы так говорите, — сообщил панКичинский. — В темницу их! Нет, сперва к мяснику. Пусть потешится, а мы ихпослушаем.

Ошеломленных, их потащили через двор к замку. Справа отвхода на крыльцо виднелась массивная дверь в подвал — окованная железнымиполосами. Возле нее стояли два могучих стража. Пленников держали за связанныеруки, пока старший страж гремел железом, перебирал ключи.

Наконец дверь натужно подалась. Томас ожидал, что пахнетмогильным холодом, подвалы здесь пообещали глубокие, но воздух был сухим и горячим,в нем ясно слышался запах гари и паленого человеческого мяса. Волосы на затылкеТомаса зашевелились — из глубины подвала пахло свежей кровью.

Придерживая за связанные руки, их свели по каменным стертымступеням вниз. Это был выдолбленный в сплошной скале каменный мешок с неровнымполом и скошенными стенами. В углу полыхали угли в большой жаровне. Грузныймужик, прикрытый одним кожаным передником, неспешно помешивал их раскаленнойкочергой. Распаренное красное лицо лоснилось от пота, крупные мутные каплисбегали по груди, плечам. За его спиной на стене были развешаны щипцы длявырывания мяса, крючья, пилки.