Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров

Еще спустя два года, в 1981-м, Русская православная церковь за границей канонизировала всех членов расстрелянной царской семьи, в том числе и великую княжну Марию Николаевну. В 2000 году их причислили к лику святых на Архиерейском соборе Русской православной церкви в Москве — в составе Собора новомучеников и исповедников Российских.

По легенде, фотография Марии Николаевны стояла на письменном столе лорда Маунтбеттена до самых последних дней его жизни…

Глава 4

Люди искусства

«Увижу ль тебя я, Пленира?»

Когда произносят имя поэта Гавриила Романовича Державина, на память едва ли не сразу приходят знаменитые пушкинские строки: «Старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил…» Таким мы и привыкли воспринимать Гавриила Романовича — почтенным старцем. Но, разумеется, старцем он был не всегда. Биограф Державина поэт Владислав Ходасевич в своей книге сообщал о многих любовных романах знаменитого литератора. Возможно, что-то он преувеличил, но письма Державина к невесте настолько нежные, что образ Гавриила Романовича действительно вырисовывается весьма романтический.

Женат Гавриил Романович был дважды и обеих своих жен воспел в стихах. Одну — под именем Плениры (от слова «пленять»), другую — Милены (от слова «милая»).

Первой супругой поэта в 1778 году стала 16-летняя Екатерина Яковлевна Бастидон, дочь бывшего камердинера Петра III португальца Бастидона и кормилицы великого князя Павла Петровича.

В мире и согласии Гавриил Романович прожил с женой почти два десятка лет. Конечно, размолвки между ними случались, одна из них, произошедшая летом 1793 года, даже отразилась в послании Державина, отправленном в Петербург из Царского Села, где поэт в ту пору жил, поскольку занимал должность кабинетного секретаря: «Мне очень скучно, друг мой Катинька, вчерась было; а особливо как была гроза и тебя подле меня не было… Нет между нами основательной причины, которая бы должна была нас разделить: то что такое, что ты ко мне не едешь?.. Стало, ты любишь, или любила меня не для меня, но только для себя, когда малейшая неприятность выводит тебя из себя и рождает в голове твоей химеры, которые (боже избави!) меня и тебя могут сделать несчастливыми. Итак, забудь, душа моя, прошедшую ссору… Приезжай в объятия верного твоего друга».

В ту пору в семействе Державиных случилась беда:

Екатерина подхватила в Тамбове тяжелую лихорадку и слегла. Державин порой падал духом: «Неизбежным уже роком // Расстаешься ты со мной. // Во стенании жестоком // Я прощаюся с тобой. // Обливаюся слезами, // Скорби не могу снести; // Не могу сказать словами — // Сердцем говорю: прости!»

Одно время казалось, что болезнь отступила, в апреле 1794 года снова произошло ухудшение. Екатерина Яковлевна была при смерти, но затем ей стало легче, и Державин возблагодарил Провидение: «Ты возвратило мне Плениру». Увы, чуда не произошло: Екатерина Яковлевна слегла снова… Дня за два до кончины она упрашивала мужа съездить в Царское Село похлопотать за одного их знакомого: «Бог милостив, — сказала она, — может, я проживу столько, что дождусь с тобою проститься».

Еще совсем молодой, в возрасте 34 лет, она скончалась и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Проводив супругу в последний путь, Державин написал своему давнему другу Дмитриеву в Москву: «Ну, мой друг Иван Иванович, радость твоя о выздоровлении Екатерины Яковлевны была напрасна. Я лишился ее 15-го числа сего месяца. Погружен в совершенную горесть и отчаяние. Не знаю, что с собой делать. Не стало любезной моей Плениры! Оплачьте, музы, мою милую, прекрасную, добродетельную Плениру, которая только для меня была на свете, которая все мне в нем составляла. Теперь для меня сей свет совершенная пустыня…»

Е.Я. Бастидон, первая жепа Г Державина

Поэт очень тяжело переживал смерть Екатерины Яковлевны. Порой ему чудилось, что тень Плениры витает возле. Известно следующее свидетельство: «На другой день смерти первой жены его, лежа на диване, проснувшись поутру, видел, что из дверей буфета течет к нему белый туман и ложится на него, потом как будто чувствовал ласкание около его сердца неизвестного какого-то духа».

Державин хотел воспеть любимую в стихах, но в письме Дмитриеву признался: «Я… или чувствуя чрезмерно мою горесть, не могу привесть в порядок моих мыслей, или, как окаменелый, ничего и мыслить не в состоянии бываю». Через два года Державин снова вернулся к этому стихотворению и к последней строфе прибавил заключительные строчки: «Восстану, восстану и я; // Восстану — ив бездне эфира // Увижу ль тебя я, Пленира?»

Впрочем, как ни была велика утрата, а Гавриил Романович уже спустя полгода женился повторно. Его избранницей стала Дарья Алексеевна Дьякова, дочь сенатского прокурора и статского советника, с ней он прожил до конца жизни. Когда они обвенчались, ему было 52 года, ей — 28 лет.

Державин давно приметил, что Дарья Алексеевна поглядывает на него с особым интересом. Она еще при жизни Плениры простодушно признавалась, что лучшего жениха себе бы и не желала. Покойная Катерина Яковлевна к Дарье Дьяковой относилась с дружескими чувствами, и это тоже повлияло на решение Державина предложить ей руку и сердце.

Г.Р Державин. Портрет работы В.Л. Боровиковского

Уже сделав в декабре 1794 года Дьяковой предложение, но еще не получив ответа, Гаврила Романович отослал ей свои приходные и расходные книги, дабы она смогла составить полное представление о состоянии имения жениха, его возможностях содержать дом и семью. Недели две она продержала у себя эту финансовую документацию, а потом объявила о своем согласии венчаться… и Державин не прогадал, будучи очень расчетливой и деятельной хозяйкой, Дарья Алексеевна значительно увеличила состояние Державина.

Но это было позже, а пока, будучи женихом, Державин приезжал к невесте почти каждый день, а если не мог, то присылал записки.

«Извини меня, мой милый друг, что тебя сегодня не увижу. К обеду не мог быть для того, что нужда была быть у Васильева, а вечеру кое-кто заехали, а между тем признаюсь, что готова баня, то уже не попаду к вам. Между тем целую тебя в мыслях и проч.».

«Каково ты, мой милый и сердечный друг, почивала? Я думаю, обеспокоена вчерашним вздором. Плюнь, матушка, на враки: довольно, — я твой… Миленушка, душа моя, я сегодня к тебе не буду, для того, что надобно к понедельнику множество написать писем, которые я запустил, а на вечер пойду в баню. Завтра увижу тебя, моего друга, и расцелую».

На