Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров

в Ригу, там он находился два месяца, и в это время влюбился в дочь местного купца Мюгеля — Эмилию. Подробности романа неизвестны, но есть два стихотворения Батюшкова, «Выздоровление» и «Воспоминания 1807 года», которые позволяют судить о том, что происходило в его душе.

В стихотворении «Выздоровление» он восклицал: «Уж очи покрывал Эреба мрак густой, // Уж сердце медленнее билось: // Я вянул, исчезал, и жизни молодой, // Казалось, солнце закатилось. // Но ты приближилась, о жизнь души моей, // И алых уст твоих дыханье, // И слезы пламенем сверкающих очей, // И поцелуев сочетанье, // И вздохи страстные, и сила милых слов // Меня из области печали — // От Орковых полей, от Леты берегов — // Для сладострастия призвали».

Батюшков просил оставить его на военной службе после расформирования ополчения. Часть ополчения, особенно зарекомендовавшая себя на театре военных действий, переформировали в лейб-гвардии Егерский полк. Батюшков добился назначения в него прапорщиком. В его составе поэт участвовал в Русско-шведской войне 1808–1809 годов, состоял в должности адъютанта. Позже — жизнь в деревне, короткий роман с крепостной девушкой Домной…

«Употребив себя с молодых моих лет на службу Вам и Отечеству, желаю посвятить и остаток жизни деятельности, достойной гражданина, — писал Батюшков императору. — В 1805 году я поступил в штатскую службу секретарем при попечителе Московского учебного округа, тайном советнике Муравьеве. В 1806 году, в чине губернского секретаря, перешел я в батальон санкт-петербургских стрелков, под начальством полковника Веревкина находился в двух частных сражениях под Гутштатом и в генеральном под Гейльсбергом, где ранен тяжело в ногу пулею навылет. В том же году всемилостивейше переведен в лейб-гвардии Егерский полк и с батальоном оного, в 1808 и 1809 годах, был в Финляндии в двух сражениях при Иденсальми и в Аландской экспедиции. По окончании кампании болезнь заставила меня взять отставку…»

К. Батюшков

Как отмечают биографы Константина Батюшкова, его хлопоты за материнское наследство, жизненные неурядицы, видимо, дали толчок для наследственной душевной болезни, первые проявления которой обнаружились в 1808 году.

В начале 1812 года Батюшков отправился в Петербург и при помощи известного историка, археолога и художника Алексея Николаевича Оленина поступил на службу в Публичную библиотеку помощником хранителя манускриптов.

В книге историка литературы Леонида Майкова, посвященной Батюшкову, говорится: «По возвращении Константина Николаевича в Петербург его постигла тяжкая болезнь, и в то время, когда молодой поэт, по его словам всеми оставленный, приближался к смерти, он имел счастье привлечь к себе заботливость со стороны человека, который до сих пор не входил в интересы его частной жизни: Оленин взял его на свое попечение; вечно занятой, он целые вечера просиживал у постели больного и предупреждал его желания… В этот тяжелый год скорбей душевных и телесных общество Оленина и его гостеприимной семьи вообще составляло лучшую и, может быть, единственную отраду для Константина Николаевича».

И случилось невероятное, возможно, знак свыше. Побывав однажды в гостях у Алексея Николаевича Оленина, он влюбился в девицу Анну Федоровну Фурман, которая воспитывалась в его семье.

А. Фурман

Анна — дочь агронома Фридриха Антона Фурмана, приехавшего в Россию в середине XVIII века из Саксонии. Вскоре после рождения Анны ее мать умерла, а отец женился вторично. Маленькую Анну взяла на воспитание бабушка, Елизавета Каспаровна Энгель, с которой дружила Елизавета Марковна Оленина, после смерти бабушки она взяла Анну к себе.

Девушка отличалась замечательным сочетанием красоты и ума. Ее сын вспоминал впоследствии, что матушка присутствовала при всех беседах в доме Оленина «и с работою в руках прислушивалась к рассуждениям, которые так благодетельно действовали на развитие ее.

Несмотря на молодость свою, она уже тогда пользовалась уважением этого кружка и была, так сказать, любимицею некоторых маститых в то время старцев. Так, например, Державин всегда сажал ее за обедом возле себя, а Озеров в угоду ей подарил ей ложу на первое представление “Дмитрия Донского”, сам приехал в ложу и, как говорила матушка, восторгаясь игрою известной в то время артистки Семеновой, плакал от умиления».

По свидетельству литератора Дмитрия Дашкова, Аннета, «по скромности и по прекрасным качествам ума и сердца, а равно и прелестною наружностью своею, пленяла многих, сама того не подозревая». В 1809 году ею увлекся поэт Николай Иванович Гнедич. Однако на взаимность он не надеялся, поскольку испытывал, мягко говоря, проблемы с внешностью. В детстве он переболел оспой, которая не только изуродовала его лицо, но и лишила правого глаза. Батюшков, переживая за друга, советовал ему выщипать перья у любви и не летать вокруг свечи — можно обжечься.

Тем более что и сам Батюшков был без ума от Аннеты. Ей в ту пору шел двадцать третий год. Оленины готовы были содействовать женитьбе Батюшкова, однако она не состоялась. Барышня дала формальное согласие на брак, но не испытывала к поэту серьезных чувств. Как благородный человек, он считал, что жениться без взаимной любви — безнравственно.

Свои сомнения он объяснил единственный раз, годом позже, в письме к Екатерине Федоровне Муравьевой: «…Важнейшее препятствие в том, что я не должен жертвовать тем, что мне всего дороже. Я не стою ее, не могу сделать ее счастливою с моим характером и с маленьким состоянием. Это — такая истина, которую ни Вы, ни что на свете не победит, конечно. Все обстоятельства против меня…»

В 1813 году Батюшков отправился в действующую армию, прошел в качестве адъютанта генерала Раевского от Дрездена до Парижа. Из Петербурга до него доходили вести, что там не могли понять, почему он отказался от своего счастья. «Виновен ли я, если мой рассудок воюет с моим сердцем?» — отвечал Батюшков.

Чтобы как-то объяснить свой поступок, он уверял, что жениться не позволяет недостаток средств: «Начать жить под одною кровлею в нищете, без надежды? Нет, не соглашусь на это, и согласился бы, если б я только на себе основал мои наслаждения! Жертвовать собою позволено, жертвовать другими могут одни только злые сердца».

Впрочем, как отмечают литературоведы, строки Батюшкова из поэмы «Таврида» были посвящены, несомненно, Анне Фурман. «О, радость! ты со мной встречаешь солнца свет // И, ложе счастия с денницей покидая, // Румяна и свежа, как роза полевая, // Со мною делишь труд, заботы и обед…»

В начале 1815 года Батюшков написал стихотворение-воспоминание «Мой гений», получившее впоследствии широкую известность. Речь шла о воспоминании страстной и возвышенной любви, навечно оставшейся в сердце. «Я помню голос