Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров

милых слов, // Я помню очи голубые, // Я помню локоны златые // Небрежно вьющихся власов. // Моей пастушки несравненной // Я помню весь наряд простой, // И образ милый, незабвенной // Повсюду странствует со мной…»

Осенью 1815 года отец Анны Фурман, живший в Дерпте, настоятельно позвал к себе выросшую дочь, чтобы она помогла в воспитании младшей сестры и брата.

«Вызов этот был неожиданным ударом для матушки моей, привязавшейся всей душою к Елизавете Марковне», — вспоминал сын Анны Фурман. Однако дальше произошла еще более печальная коллизия: Алексей Николаевич Оленин сказал барышне, что она может не ехать в Дерпт, если согласится выйти замуж за Николая Ивановича Гнедича, который уже давно просит ее руки.

«Этого матушка никак не ожидала: она привыкла смотреть на Гнедича (уже далеко не молодого человека) с почтением, уважая его ум и сердце; наконец, с признательностью за влияние его на развитие ее способностей, ибо почти ежедневно беседовала с ним и слушала наставления его, — одним словом, она любила его, как ученицы привязываются к своим наставникам. Но тут же появилось несчастное чувство сожаления, и она просила А. Н. дать ей несколько дней для размышления. Кончилось тем, что она, конечно, другими глазами смотря на Гнедича, стала замечать в нем недостатки, например, не имевшую дотоле для нее никакого значения наружность», — вспоминал сын Анны Фурман.

В результате она «с отчаянием вырвалась из объятий дорогого ей семейства, которое привыкла считать своим, и уехала в Дерпт». Там она жила с отцом и сводной сестрой, потом перебралась в Ревель, где в 1821 году вышла замуж за остзейского негоцианта Адольфа Оома, старшину большой купеческой гильдии. Спустя три года тот разорился и переехал в Петербург, где при помощи Оленина получил место надзирателя при Академии художеств.

В 1826 году у Анны родился сын Федор — впоследствии статс-секретарь императрицы и почитатель литературы. А на следующий год муж Анны умер, и она, оставшись с полугодовалым младенцем на руках, вынуждена была работать. В апреле 1827 года ее назначили главной надзирательницей Воспитательного дома. Когда его десять лет спустя преобразовали в Сиротский институт, Анна Федоровна Оом стала его директором.

Анна Федоровна ушла из жизни в октябре 1850 года. Батюшков пережил ее на пять лет, но его личная жизнь после разрыва с Анной Фурман так и не сложилась. Недуг медленно пожирал его рассудок. Развилась мания преследования, поэт даже сжег свою библиотеку, которую до того долгие годы собирал. Весной 1822 года он отправился на Кавказ, на воды, затем в Симферополь, но болезнь не отступала. В Крыму он совершил несколько попыток самоубийства: пытался то застрелиться, то бритвой перерезать себе горло.

Правда, случилась в ту пору, по некоторым сведениям, и романтическая история. 17 мая 1823 года Батюшков писал некоей Леоненковой: «Я был не всегда слеп и не всегда глух. По крайней мере, позволено мне угадывать то, что Вы для меня делали. Примите за то мою признательность. С того дня, когда я полумертвый пришел проститься с Вами на Кавказе, я остался Вам верен, верен посреди страданий. Меня уже нет на свете. Желаю, чтобы память моя была Вам не равнодушною. Я Вас любил. Будьте счастливы, но не забывайте никогда Константина Батюшкова».

Правда, как отмечают исследователи, литературовед Леонид Майков в примечаниях к своей книге, посвященной Батюшкову, указывал: «К.А. Леоненкова — лицо нам не известное…»

В 1824 году на деньги, пожалованные Александром! Батюшкова отправили в частное психиатрическое заведение в Саксонии, где провел он четыре года. Увы, усилия оказались бесполезны. Диагноз врачей гласил: болезнь неизлечима. В 1833 году Батюшкова уволили в отставку и поместили в Вологде в доме его племянника, где он жил до своей смерти двадцать два года.

Эти годы стали тяжелыми в жизни Батюшкова. Ведь еще в 1815 году он писал Василию Жуковскому о себе: «С рождения я имел на душе черное пятно, которое росло с летами и чуть было не зачернило всю душу. Бог и рассудок спасли. Надолго ли — не знаю!..»

Встреча в Тифлисе

Необычайно привлекательна история о том, как юная грузинская княжна Нина Чавчавадзе покорила сердце Александра Грибоедова. И хотя их семейное счастье продолжалось всего несколько месяцев, именно эти отношения Грибоедов назвал «романом, который далеко за собой оставляет самые причудливые повести славящихся своей фантазией беллетристов». Всего спустя несколько месяцев, в феврале 1829 года, А.С. Грибоедов погиб, и Нина хранила ему верность до последнего дня своей жизни.

«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году, — вспоминал Александр Пушкин. — Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, — все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении.

Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в “Московском телеграфе”. Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос. Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств…»

«Он был влюблен, но тайно, сдержанно и, быть может, холодно: женщин научился презирать с юности», — отмечал поэт и литературовед Владислав Ходасевич в своем очерке «Грибоедов», написанном к столетию со дня его смерти и впервые опубликованном в эмигрантской газете «Возрождение» в феврале 1929 года.

А. Грибоедов. Портрет работы И.Н. Крамского, 1875 г.

До Грибоедова руки Нины Чавчавадзе добивались многие весьма достойные кавалеры. Жениться на очаровательной княжне собирался и немолодой генерал-лейтенант Василий Иловайский, однако и он получил отказ. Известно, что в это же время Ниной Чавчавадзе был глубоко увлечен военачальник Сергей Ермолов, немало сражавшийся на Кавказе и в Закавказье (двоюродный брат не менее известного Алексея Петровича Ермолова, «усмирителя Кавказа»).

«Нина была отменно хороших правил, добра сердцем, прекрасна собой, веселого нрава, кроткая, послушная, но не имела того образования, которое могло бы занять Грибоедова, хотя и в обществе она умела себя вести», — вспоминал военачальник и дипломат Николай Николаевич Муравьев-Карский, которому княжна и самому, по его