Взлет черного лебедя - Ли Кэрролл

— Мне лучше убраться отсюда побыстрей.

И я очнулась посреди деревьев в парке Ван-Кортландт. Я лежала на газоне неподалеку от домика, представлявшего собой вход к дамбе. На горизонте всходило солнце. Моя мокрая и рваная одежда была перепачкана грязью. Правая рука сильно ныла, и я обнаружила, что ладонь распухла и покрылась волдырями. Я вспомнила, что обожгла ее, когда схватилась за раму портрета мадам Дюфе. Где же картина? Я присела, но у меня так закружилась голова, что я вновь улеглась на землю. Я решила, что поищу картину позже. Провела рукой по карману джинсов, чтобы проверить, на месте ли брошь «Око возлюбленной», и нащупала бугорок, но обожженными пальцами залезть в карман не решилась. «Ну, ладно, — подумала я. — Немного отдохну и доберусь до таунхауса». Торопиться некуда. Ди побежден. Уилл сбежал. Дома меня никто не ждал.

Я отключилась, а очнулась от звука женского голоса.

— Мэм, с вами все в порядке? Вы ранены?

— Похоже, у нее ожоги, — произнес какой-то мужчина. — Не та ли это психопатка, которая поджигала бомжей?

Кто? Я? Я хотела им возразить, но когда разжала губы, с них сорвался слабый хрии. В глотке будто поработали паяльной лампой. Открыв глаза, я увидела парочку в форме защитного цвета — городских парковых рейнджеров.

— Она наглоталась дыма, — заключил мужчина и по рации вызвал неотложку.

Я попыталась сказать, что это ни к чему, но вновь потеряла сознание. Затем в голове все перемешалось. Меня везли в машине «Скорой помощи», рядом находился раненый Роман. Конечно, ведь в него стреляли грабители. Я валялась на больничной койке и поглядывала в окно, а улицу заволокло туманом. Серые клубы принимали форму драконов и женщин со змеиными хвостами. Отец склонился надо мной, и на его лице отразилось волнение и горе.

— Не бойся, — прошептала я. — Я разобралась с Джоном Ди. Мы выстояли.

Но отец почему-то расстроился еще больше, поэтому я решила помолчать.

Пришел детектив Кирнан и заявил следующее. Он, дескать, сожалеет о том, что подозревал Романа в имитации ограбления.

— Те мужчины, которые были наняты для проникновения в вашу галерею, признали свою вину. Однако они не помнят, кто именно их нанял. Мы сличили холст, который нашли в магазинчике Ди, с вашим полотном Писсарро. Мужчина, схожий по описанию с Ди, разыскивается Интерполом по обвинению в краже произведений искусства в Париже.

Меня испугали его слова, но, конечно, я не могла объяснить Джо Кирнану, что Джон Ди исчез из своего логова.

В конце концов, я попросила принести мне прессу. На первой же странице свежего номера «New York Times» сообщалось, что Хайбриджская башня будет полностью восстановлена после пожара, происшедшего в «Ночь поджога». Корреспондент сравнивал ее с «обугленным дымящимся зиккуратом». Общая стоимость работ оценивалась в триста миллионов долларов. Это было малой частью тех средств (пять миллиардов), которые Конгресс США и власти штата выделили на ремонт и восстановление города. Лишь пожар в Чикаго в девятнадцатом веке превзошел по масштабу нынешнюю катастрофу.[86]

Каким-то чудом в разных районах Нью-Йорка погибло всего четырнадцать человек (включая пятерых пожарных), но ущерб имуществу составил несколько миллиардов долларов. Более двух тысяч жителей остались без крова. Еще девять погибло и двадцать четыре серьезно пострадали в ту же ночь в крупнейшем ДТП на Вестсайд-Хайвей. Это ДТП стало рекордным в истории Нью-Йорка по числу машин.

«Ничего себе, — подумала я. Дрожь охватила меня, и я отложила газету. — Если бы мы не вмешались, выжил ли бы хоть кто-нибудь?»

Тем временем меня навестила Бекки в рубашке с длинными рукавами, закрывавшими повязки на запястьях.

— Если бы ты получше себя чувствовала, я бы тебя отшлепала, Джеймс, — произнесла она, усевшись на край койки. — Как тебе в голову взбрело гулять по парку после полуночи? Бедняжка! — Бекки сбавила обороты и бережно взяла меня за перевязанную руку. — Ты на два-три месяца вышла из строя!

Я получила ожоги руки второй степени и заболела двусторонней пневмонией, всю ночь пролежав на холодной земле.

— Джо… то есть детектив Кирнан говорит, что, по его мнению, ты нашла зацепку, связанную с ограблением галереи.

Я просто кивнула и сделала вид, что не могу говорить. Когда ко мне в очередной раз заглянул Кирнан (а он приходил почти каждый день, хотя мой отец уже не числился подозреваемым), я сообщила ему, что заметила Ди в метро. Затем я последовала за ним на север, а в парке ждала засада. Ди нанял бандитов. История звучала ужасно глупо, но она была логичнее правды. Кирнан покачал головой и посоветовал мне перестать играть в сыщика. Я пообещала ему, что не буду.

Я не могла пожаловаться на недостаток посетителей (включая Джея и Зака), но тот единственный, кого мне сейчас хотелось видеть, так и не появился. Я понимала: нельзя надеяться, что Уилл раскается и вернется, но каждый вечер после заката глядела в больничное окно. Я упрашивала дежурную медсестру, чтобы она хоть немножко его приоткрывала. А она лишь ворчала, что холодный ночной воздух не полезен для моих легких. Порой я доставала «Око возлюбленной» (брошка, к счастью, не потерялась) и смотрела сквозь него. Вдруг в воспоминаниях мадам Дюфе мелькнет Уилл? Увы, теперь передо мной блестело донышко серебряной оправы. Наверное, Оберон уничтожил портрет — а может, из-за дыма «Око» потеряло магические свойства.

А Уилл, похоже, боялся проведать меня — так же как Лол, Фэйн, разные фейри и духи стихий, с которыми я успела свести знакомство. Кстати, когда я спрашивала о медбрате по имени Оби Смит, сотрудники впадали в недоумение. А мне хотелось поскорее оказаться дома, поискать своих новых потусторонних друзей и узнать, куда могли подеваться Оберон и Уилл. Однако меня выписали только в середине января. Вернувшись в родной таунхаус, я первым делом проверила DVD-рекордер и обнаружила, что записан единственный фильм — «Воспитание крошки». Я посмотрела, как Роберт Осборн представляет его в своей обычной спокойной манере, находясь в каком-то клубе. Никаких признаков присутствия демонов.

На следующий день, пока отец находился в галерее, мне удалось улизнуть из дома. Я направилась к гостинице на углу Джейн-стрит и Вестсайд-Хайвей, где квартировал Оберон. Фасад закрывали строительные леса, вывеска возвещала о том, что здесь после реставрации здания разместится эксклюзивный отель «Джейн». Я вошла в здание и поинтересовалась у администратора, проживает ли еще здесь кто-нибудь из бывших постояльцев. Он ответил, что некоторые еще не съехали. Когда я осведомилась насчет известного мне номера в башенке, администратор заявил, что ее в данный момент реконструируют и переделывают в бар.

— А где прежний жилец? — не унималась я.

Администратор пожал плечами и сказал, что он работает только с первого января.

Потом я отправилась к кондитерской Пака и обнаружила там кофейню «Старбакс».