Стрелок - Лана Черная

— реинкарнация ушедших в небытие чистых по крови вардан, которые дали жизнь людям и другим существам; первенец, после появления на свет какого Алия должна была умереть.

Но судьба вновь всех переиграла.

Алия не только родила здорового, крепкого малыша и при этом осталась жива, но и забеременела снова. И тогда она неожиданно пришла к Киршу. Он видел, насколько та изменилась. Всегда озорная с неугасимым огоньком в янтарных глазах, она выглядела сильно осунувшейся: взгляд потускнел, под глазами залегли темные круги, щеки запали, юное личико расчерчивали мелкие морщинки, а ноги едва удерживали ее на земле. То, что жило в ней, убивало прекрасную нимфу, высасывало жизнь капля за каплей. И этим существом был наследник Шиезу. Кирш предлагал девушке избавиться от дитя, но та отказывалась. Она только просила защитить их сына — черноволосого мальчугана со снежной душой и родимым пятном под левой рукой. Эта женщина, которую колдун никогда не любил, подарила ему то, о чем он и не смел мечтать

— ребенка.

И Кирш защитил. И сына, и мать. Он вновь решился на побег, только теперь чувствовал, что связующие его путы разорвались с появлением малыша. Призрачные тропы в очередной раз привели его в мир людей. Сына он отдал на воспитание простой семье крестьян, а Алия встретила мужчину, искренне ее полюбившего.

Но Киршу грозили новые испытания. И первым стала встреча с Миррой…

… Кирш тряхнул головой, отгоняя видения прошлого. От нахлынувших воспоминаний сердце безумно стучало в груди, словно мечтало в лепешку разбиться о крепкие ребра. Боль обжигающей лавой растекалась по телу, парализуя; стальными цепями сдавливала горло, не давая дышать. Так случалось всегда, когда он вспоминал женщину, кому навеки отдал свою душу. Он подставил лицо неожиданно сорвавшимся с неба дождевым каплям и замер, едва дыша. На черном непроницаемом небосклоне один за другим зажигались яркие огоньки. Их были сотни и они…жили! Необыкновенное зрелище разворачивалось перед много повидавшим Киршем. Маленькие светлячки вспыхивали в кромешной тьме и исчезали, уступая место новым до тех пор, пока над головой колдуна не сплелся ослепительно-белый лист клевера. В изумлении Кирш отступил назад, под ногой что-то хрустнуло. На мгновение он отвлекся, а когда вновь взглянул ввысь, — светлячки исчезли. Вместо них на бархатном покрывале безлунного неба мириадами звезд раскинулся четырехпластинчатый лист — точная копия амулета Мирры.

Кирш знал, что это плохой знак. Подобное явление могло произойти только в одном случае — колдовство амулета сработало, — и теперь в его заточение попалась одна-единственная душа, которая была нужна Киршу. А это значило лишь одно — Мирраэль мертва.

Колдун тяжело выдохнул и обессиленный опустился на землю.

А новое созвездие разгоралось сильнее, бледным сиянием освещая давно покинутый древний город, среди руин которого, обхватив руками голову, сидел одинокий мужчина. Он казался мраморной статуей, но тихие всхлипы открывали в нем простого человека, в один миг лишившегося смысла жизни. И все, что у него осталось, — воспоминания, будоражащие душу…

…Кирш уже ступил на мерцающую тропу, рассекающую вязкую пустоту Мрака, как медальон на шее запульсировал, обжигая кожу. Он выудил из-под ворота рубахи горячий кулон в форме лапчатого листа. Обычно черный и прозрачный бриллиант помутнел, медленно окрашиваясь в бордовый цвет, словно его окропили кровью. Неслышно выругавшись, Кирш сорвал с шеи амулет и рванул обратно, едва успев проскользнуть в исчезающие врата. Оказавшись в ночном лесу, он снова глянул на листок — тот пошел мелкими трещинами и теперь сверкал ярко-алым. Счастливая улыбка коснулась обветренных губ Кирша — он нашел Мирру. Крепко сжав в ладони камень, колдун двинулся в путь, ведомый зовом сердца любимой женщины.

Дорога привела Кирша в деревню на окраине леса. Небольшая речушка разделяла поселение на две половины, соединенные деревянным висячим мостом, пройти по которому было нелегко даже в одиночку.

А в тот момент, когда Кирш вышел из лесу, на мостике собралось человек пять довольно упитанных мужчин. Впрочем, переходить на другой берег они не намеревались, зажатые простолюдинами с двух боков. Да и вообще для деревушки в десяток хижин (а именно столько успел подсчитать Кирш, пока пробирался между телег и уставших лошадей) здесь было слишком многолюдно. Подобная скученность народа настораживала, и колдун невольно передернул плечами. Привлекать к себе внимание не хотелось, но его экипировка: высокие сапоги, перетянутые шнуром до самого колена; узкие кожаные штаны, шелковая рубашка, широкополая шляпа и серебряный меч за спиной, — выдавала в нем чужака. Киршу повезло — в одной из оставленных телег он нашел серый поношенный плащ, который и поспешил одеть. Длинное и просторное одеяние скрыло его выделяющийся наряд, и Кирш свободно слился с ликующей толпой.

Он двигался осторожно, стараясь никого не тронуть и не придавить внезапно возникающих под его ногами чумазых детей. Через несколько метров Кирш, окруженный плотным кольцом дурно пахнущих мужиков, пожалел, что не обошел деревню стороной. И только отчаянно пульсирующий в руке камень заставлял колдуна продвигаться дальше. Туда, откуда ввысь взвивались рыжие всполохи огня.

Нехорошее предчувствие закралось в душу, когда на противоположном берегу Кирш заметил роскошную карету, запряженную парой гнедых жеребцов. На ее темном боку красовалась отлитая из золота собачья голова с факелом в зубах. Инквизиторы. От кареты вверх по склону небольшой насыпи тянулась странная процессия из нескольких монахов с пылающими факелами. Строй палачей венчал погребальный костер, языки пламени которого лизали босые женские ноги.

— И молчит же, ведьма проклятая, — прозвучал рядом бесстрастный мужской голос. Священнослужитель, понял Кирш, по манере разговора. — Ничего…сейчас огонь праведный коснется ее тельца холеного, так взвоет, что никакой черт не поможет. — Кирш краем глаза отметил, как монах перекрестился. — Будет знать, как служителей Божьих осквернять. И кто ей только позволил рясу надеть, дьяволице…

Он еще что-то бормотал и осенял себя крестом, но последние слова больно резанули слух, и Кирш резко повернулся, всматриваясь в непроглядную огненную стену. В клубах черного дыма колдун ничего не видел и уже было ринулся через толпу на другой берег, как пламя расступилось и сквозь черно-серую пелену на него смотрели тускло зеленые глаза Мирры.

Мутные от безразличия к происходящему они вдруг зло сверкнули, как у хищницы, и сфокусировались на Кирше. Позвоночник словно молнией пронзило и в голове что-то лопнуло от протяжного надрывного крика. Так мог кричать только раненый зверь, а не хрупкая варданка. И, тем не менее, вопль вырывался из

ее души. Мирра заметалась, но толстые веревки намертво привязали ее к столбу. Простая рубаха и без того сильно изорванная медленно тлела, от влаги прилипала к телу, сильнее обжигая окровавленную кожу. Даже перед казнью эти истребители ереси поиздевались над ней, желая растянуть мучения ведьмы. А она держалась до последнего…до появления Кирша. Дикий, рвущий на части, крик вспорол звенящую пустоту, стянувшуюся вокруг колдуна. В нем не было ни боли, ни отчаяния, только неукротимая ярость, направленная лишь на него одного. Того, кто в эти мгновения отчаянно пытался ее спасти.