Наперегонки с темнотой - Рина Шабанова

звонок, я был в гараже. Мы как раз обсуждали с Харрисом и Райтом, что нужно готовиться к худшему. С севера приходили все более тревожные вести и никто уже точно не знал, сколько всего зараженных.

По последним сводкам их количество давно перевалило за два с лишним миллиона, а сегодня утром поступили данные, что инфекция проникла за пределы страны. Несколько дней до этого циркулировали слухи, будто в приграничных городах на севере пропало около десятка человек, однако истинные причины не назывались. Таким образом всем наконец стало ясно, что заражение перестало быть только нашей неразрешимой проблемой.

— Мне кажется пора, Роб, — сказал я тихо. — Плевать на Тодда, рано или поздно явится. Меня больше беспокоит, что со дня на день на дорогах начнется апокалипсис.

— Да знаю я, — недовольным тоном бросил он. — А, черт с ним! Закончу все дела и завтра-послезавтра двинемся в тот лагерь на юге.

— Роб… — я хотел вновь начать с ним спор, но передумал. — Ладно. Давай обсудим это при встрече. Я приеду завтра.

Положив трубку, я вернулся к Харрису и Райту. Они продолжали дискутировать, как лучше обустроить убежище, когда зараженные доберутся в город. Все утро я убеждал их обоих, что нужно уезжать, вот только они не желали об этом и думать. Харрис настаивал, что пересидеть в городе безопасней всего и Райт был с ним согласен. Льюис сегодня куда-то запропастился, но он придерживался того же мнения.

— Я сегодня последний день, парни. Самое позднее послезавтра выдвигаемся в лагерь.

— Ты шутишь? Вот так, сходу? — спросил Харрис.

Он смотрел на меня с недоумением, а в его угольно-черных глазах сквозила недоверчивая растерянность. Несмотря на то, что я уже неоднократно заявлял ему о своем скором отъезде, он будто не мог до конца поверить в реальную возможность такого развития событий.

— В смысле, сходу? Харрис, я все утро твержу, что нужно уматывать отсюда.

— Да, но я не думал, что так быстро, — приглаживая усы, озадаченно пробормотал он.

— Мы не хотим дожидаться паники. Потом уехать будет сложнее, — проговорил я с напором.

— И куда вы поедете?

— Еще не решили, куда точно, но валить нужно как можно скорей. Я думаю, что лучше двигаться к восточному побережью.

— Вот дерьмо…

Выругавшись, Харрис опустил взгляд в заваленный рабочими инструментами пол и погрузился в задумчивое молчание. Райт, по своему обыкновению, тоже стоял молча. Сунув руки в карманы синего промасленного комбинезона, он со скучающим видом глазел в окно. Из него виднелась пыльная дорога с растущими у обочин рядами голого в это время года кустарника.

В гараже надолго повисло безмолвие, а через пару минут один за другим мы закурили. До этого каждый из нас словно ждал условного сигнала, но стоило Райту поднести сигарету ко рту, как остальные, будто под действием цепной реакции, последовали его примеру. Почесав затылок, я наконец произнес:

— Давайте с нами, а? Я серьезно, Харрис, здесь нельзя оставаться. Пойми же, когда объявят эвакуацию, тут начнется кромешный ад. Убежище — это хорошо, но рано или поздно отсюда в любом случае придется сваливать.

— Я никуда не поеду, — с непримиримой решимостью заявил он.

— Я тоже, — поддержал Райт.

— Да перестаньте вести себя как идиоты! — вспылил я, при этом с силой раздавив в пепельнице недокуренную сигарету. За проведенное в гараже время я много курил и уже буквально чувствовал, что полон никотином под завязку, однако по инерции продолжал прикуривать одну сигарету за другой. — Харрис, черт тебя возьми, я ведь уже множество раз рассказывал, что они такое! Это, конечно, не мое дело, но если ты втемяшил себе в голову отсиживаться здесь, то подумай хотя бы о своей жене и детях!

У Харриса и его жены Моники было трое детей. Старшему сыну исполнилось двенадцать, средней дочери только пять, а младший ребенок родился совсем недавно. Это тоже был мальчишка и ему сравнялось всего лишь чуть больше года. Райт являлся единственным из всех нас, у кого не имелось семьи.

— Вот именно из-за них я никуда и не поеду. — На мою яростную вспышку он отреагировал невозмутимым спокойствием. — Младший еще слишком мал, чтобы тащить его в лагерь, да и Моника сказала, что не позволит везти детей в неизвестность, где, скорее всего, придется жить в палатках, мерзнуть от холода и голодать. Впереди зима, а тут мы у себя дома. — Внезапно губы его презрительно искривились, а сам он свистящим, полным ненависти голосом процедил: — Это мой дом и это моя земля, ясно? И я не дам каким-то зараженным мразям заставить меня бежать из собственного дома, ясно тебе?

— Успокойся, Харрис, — обессиленным голосом попросил я, но он распалялся все сильнее.

— Успокоиться? Ты сам мне рассказывал, сколько раз пожалел о том, что уехал! Что если бы ты остался, твой дом, возможно, был бы сейчас цел, а теперь тебе даже вернуться некуда! Ты стал бездомным, Уилсон! Ты и твоя дочь! А я не позволю сделать такое с собой, даже если для этого мне придется перестрелять каждую мразь и каждого чертового военного, который посмеет сюда сунуться. Я родился в этом городе и вырос в нем, так что никому меня отсюда не согнать. Моя семья, мой дом и этот гараж, все, что у меня есть!

После этих слов плечи его угрюмо повисли, а разбушевавшийся в черных глазах огонь потух также резко, как разгорелся минуту назад. В следующую секунду за нашими спинами раздался звук продолжительных аплодисментов. Это был Льюис. Он появился в дверях гаража в тот самый момент, когда Харрис только начал свое пламенное выступление.

— Вот это речь! — закончив аплодировать, напыщенным тоном изрек он, а затем безудержно рассмеялся.

— Хватит, Ник, — не обращая внимания на поясничающего Льюиса, сказал я. — Оставь эту высокопарную чушь про память предков и защиту родной земли. Когда эти твари придут, вам придется каждую ночь, словно зашуганным кроликам, сидеть по норам и не высовывать носа на улицу… — Я хотел много чего еще сказать, но вдруг понял всю бессмысленность этой затеи. Вместо того я махнул рукой и с досадой воскликнул: — Да черт с вами! Делайте что хотите, но я бы посоветовал каждому из вас подготовить все, чтобы можно было в любой момент сесть в машину и уехать.

В ответ никто из них не проронил ни звука. Плечи Харриса по-прежнему были понуро опущены, Райт продолжал пялиться в окно и только Льюиса забавляла разыгрывающаяся перед ним сцена. Он прошел вглубь гаража, прислонился спиной к стойке пневматического подъемника и, сложив на груди руки, с