Киевская Русь - Георгий Вернадский

Нет никаких сомнений, что искусство вышивки Киевской Руси тоже было высоко развито, хотя до нас дошло совсем немного его образцов. И в монастырях, и в княжеских дворцах обучались искусные вышивальщицы, а княгини особо покровительствовали этому искусству, распространение которого, однако, ни в коем случае не ограничивалось княжескими палатами. Почти каждая хозяйка и в городах и в деревнях, очевидно, была знакома по крайней мере с азами вышивания, которое, таким образом, можно считать видом народного искусства в самом широком смысле этого слова. Корни искусства вышивания уходят в глубь веков. Примечательно, что основные мотивы русской крестьянской вышивки датируются скифским и сарматским периодами232.

В этой связи несколько слов необходимо сказать о роли орнамента в русском искусстве. Популярными были и «растительный» и «звериный» стили. Первый, по‐видимому, пришел на Русь из Византии. Последний, как нам известно, был характерен для скифского и сарматского искусства. В раннем Средневековье он распространился по всей Европе. Судя по всему, распространение звериного орнамента в средневековом русском искусстве было результатом как традиций сарматского периода, так и влияния западных образцов, которые, по сути дела, были вариантом тех же традиций. Видимо, следует признать также значительное влияние на русское искусство декоративного искусства исламского Ближнего Востока. Разнообразие орнаментальных форм характерно для всех проявлений русского художественного духа, особенно в прикладных искусствах. Он проявляется в украшении рукописей, вышивки, в эмалях, в резьбе по дереву и так далее. Он влияет не только на искусство высших классов, но также и на народное искусство; те же традиции сохраняются и в русском крестьянском искусстве более современных периодов.

Русское язычество уже обсуждалось нами. Хотя языческий культ был запрещен с конца десятого века, искоренить язычество было не так легко. Сначала только городские жители приняли христианство более или менее серьезно, в отдаленных сельских районах под тонким покровом христианских обрядов язычество долго сохраняло свои позиции. Результатом было так называемое «двоеверие». Люди могли носить кресты и ходить в церковь, но они продолжали отмечать и языческие праздники.

Постепенно два обряда слились при победе христианства, по крайней мере внешней. Христианские святые заняли в сознании людей место древних божеств. Илья Пророк отождествился с громовержцем Перуном; древний бог Велес трансформировался в святого Власа; святой Трифон ассоциировался с соколиной охотой и так далее233. Древние языческие праздники были приурочены к христианским святым дням; так традиционный Семик (дни летнего солнцестояния) совместился с Троицей (Пятидесятница).

Сначала приспособление было механическим. Однако постепенно старые верования слабели, а новые укоренялись. По сути дела, язычество не имело шанса противостоять христианству, которое не только было более развитой религией, но и представляло более развитую цивилизацию в целом. Будучи принятой элитой русского общества уже в одиннадцатом веке, новая вера дала ряд истинно просвещенных лидеров.

Именно «культ» – то есть совокупность церковных богослужений и молитв – наилучшим образом раскрывает суть греческого православия, а отправление службы составляет суть православного культа. Преимущественно через богослужение (или через церковный обряд в целом) жители Киевской Руси получали представление о христианстве. Наверняка символизм церковного обряда сначала могли оценить только немногие. Однако в церковном богослужении было много элементов, которые, в меньшей или большей степени, трогали большинство прихожан. Таковыми были, например, чтения из Нового и Ветхого Завета, составлявшие часть богослужения: гимны, исполняемые по так называемому «канону», прославляющие Христа и Деву Марию, молитвы о заступничестве, обращенные к ним, хоровые псалмы особого рода (известные как кондак), объясняющие значение церковных праздников, и так далее. Все это исполнялось не только на латинском и греческом, но и на славянском языке и поэтому было доступно аудитории. Иконы и фрески, изображающие библейские сцены, иллюстрировали содержание чтений и гимнов и, несомненно, очень помогали прихожанам. В заключение дальнейшие объяснения предлагались в проповедях. Проповеди, особенно когда их читали выдающиеся священнослужители, обычно записывались и распространялись среди грамотных людей, количество которых значительно увеличилось к концу одиннадцатого века. Кроме проповедей, выдержки из работ византийских Отцов Церкви и жизнеописания святых также были в распоряжении читателей, помогая им укрепляться в новой вере.

Каково было общее влияние православного «культа» и дидактической литературы на умы первых поколений прихожан на Руси? Возможно, самым главным результатом было новое чувство моральной ответственности каждого человека за свои дела и даже мысли; это чувство поддерживалось идеей будущей жизни и Страшного суда. Хотя категория будущей жизни существовала и в славянском язычестве, вряд ли с ней связывалась ответственность за жизнь на земле. Как бы далеки ни были русские неофиты от христианского идеала в своей реальной жизни, этот идеал стал важным фактором их сознания. Если он грешил, то он и раскаивался, а новый элемент внутренней борьбы за лучшее обогащал его духовную жизнь и религиозный опыт. Таким образом, в русском характере произошла важная психологическая трансформация.

Трансформация коснулась не только личности, но и общества в целом. Новое отношение сделало возможным для законодателя ликвидировать старый обычай кровной и родовой мести. Говоря шире, понятие индивидуальной ответственности шло рядом с понятием ответственности социальной. От церковных лидеров ждали указания народного пути, и некоторые из них исполняли свой долг со всей ответственностью, выступая, например, против института рабовладения. Монастыри превратились в центры того, что можно назвать социальной работой; в них организовывались больницы, приюты для престарелых, они также занимались благотворительностью. Многие князья следовали этому примеру. Образование тоже финансировалось как князьями, так и церковью, и именно церковь первой приняла на себя задачу написания истории нации.

В древнерусских исторических летописях подчеркивается идея ответственности за свои дела и правителей и народа, а несчастья, такие, как голод и войны, во многих случаях трактуются как Божья кара людям за их грехи.

Теперь проанализируем некоторые литературные документы киевского периода – псалмы, молитвы, жития святых и т. п., – которые могут раскрыть для нас религиозное сознание русских того времени. Примечательно, что, неудовлетворенные содержанием традиционных псалмов, полученных из Византии, некоторые образованные русские сами писали новые гимны и молитвы. Епископ Кирилл Туровский – автор покаянного канона (не сохранился), а также нескольких псалмов и молитв, проникнутых характерным для него представлением о суровом Божестве и беспомощном человечестве234. Митрополит Иларион написал «молитву за Русь» – еще одно проявление его мощного литературного стиля и величия ума235. Молитва, приписываемая мирянину – князю Владимиру Мономаху, в некотором смысле продолжает традицию Илариона, но является более личностной по содержанию. Она обращена к Христу и Деве Марии. Как правитель Владимир молит Пресвятую Деву охранить город, где он княжит, как в ее городе. По-человечески князь заботится о собственной душе: «Смирись, о моя душа, и осмотри все, что ты сотворила; утри слезы с моих глаз, откройся Христу во всех делах и мыслях, и очистись».