Стрелок. Путь в террор - Иван Оченков

– Не, пойду я, – мотнул головой парень, сообразивший, наконец, что Семка доедает порцию своего наставника, а стало быть, тот уже ушел.

Это был очередной провал в его миссии. Как ни старался он уследить за бывшим гальванером, тот частенько исчезал, как будто сквозь землю проваливался. Единственное, что можно было сказать в свое оправдание перед товарищами, это то, что у тех получалось шпионить ничуть не лучше.

Идея понаблюдать за Будищевым и Берг на предмет, не встречаются ли те тайком с жандармами, пришла в голову Гриши. Максим и особенно Аркаша с восторгом ее поддержали. Возможно, поделись они этой мыслью с Ипполитом или Искрой, те подсказали бы незадачливым шпионам, что агенты вряд ли будут ходить в форме, а без нее их трудно будет отличить от других обывателей, но это не пришло заговорщикам в голову.

Очередь наблюдать за Дмитрием сегодня была у Максима, Гедвига досталась Григорию, а Аркашу не отпустили из дома, очевидно, сочтя, что тот и так взял слишком много воли в последнее время.

Следить за модисткой было не в пример проще, чем за бывшим гальванером. Мадемуазель Берг никогда никуда не спешила, не выходила из заведений через черный ход и вообще была образцовой поднадзорной. Покинув свою квартиру, она взяла извозчика и отправилась по магазинам. Прежде в таких вояжах ей нередко помогала Искра, но в последнее время они редко виделись. Сделав необходимые заказы, молодая женщина продолжила свой путь. Обычно в это время к ней присоединялся непонятно откуда взявшийся Будищев, но на сей раз она путешествовала одна. Добравшись до ничем не примечательного дома на Шафировской[68], она расплатилась с извозчиком и, немного помявшись, осторожно двинулась внутрь двора.

Пройдя сквозь него, девушка вошла в подъезд и в этот момент едва не вскрикнула от страха. Кто-то закрыл ей глаза руками и тихонько шепнул на ушко:

– Привет!

– Боже, как ты меня напугал! – накинулась она на беззвучно смеющегося Дмитрия. – Ну что у тебя за манеры?

– Прости, любимая, – повинился тот.

– Ни за что! Ты меня в гроб вгонишь когда-нибудь.

– Не сегодня.

– И на том спасибо. Кстати, что за таинственность? Зачем мы вообще приехали сюда?

– Сюрприз. Хочу снять здесь квартиру для нас с тобой.

– А почему здесь?

– То есть насчет совместного проживания у тебя возражений нет?

– Я этого не говорила!

– Так скажи.

– Все не так просто. Ты же знаешь мои обстоятельства.

– И я тебе предлагаю неплохой выход.

– Какой?

– Обвенчаемся. Будем жить вместе. Одной семьей. Что скажешь?

– Никогда не могла понять, когда ты серьезен, а когда паясничаешь, – печально вздохнула модистка. – Мы так и будем тут стоять?

– Прости, – усмехнулся Дмитрий. – Пойдем, покажу наше будущее гнездышко.

Квартирка и впрямь была недурна, да к тому же хорошо обставлена. Правда, мебель была накрыта чехлами от пыли, но во всем этом чувствовалась такая ухоженность, что невольно вызывало подозрения. Вдобавок ко всему в гостиной был накрыт стол. Бутылка вина, фрукты, пирожные и конфеты.

– Я смотрю, ты подготовился, – покачала головой Геся. – Марсалу купил…

– Ты ведь ее любишь, – пожал плечами Будищев и, откупорив бутылку, принялся разливать содержимое по бокалам.

– Да, но от нее я быстро пьянею и хочу спать.

– Ну и пусть. Отсюда нас никто не попросит, по крайней мере – ближайшую неделю. А если хочешь – оставайся навсегда.

– Я бы хотела здесь жить, – мечтательно заявила девушка, закончив осмотр. – Но это, наверное, очень дорого?

– Это единственное препятствие?

– Нет. К сожалению, нет.

– Что тебя беспокоит?

– Не знаю даже, как тебе сказать. Я… я боюсь.

– Ипполита?

– И его тоже. И Григория, и Искру, и Максима, и даже иногда Аркашу. Они на самом деле – страшные люди. Да-да. Гриша, если хочешь знать, почти не расстается с револьвером.

– Я знаю.

– Но откуда?

– У него пиджак постоянно топорщится, как у алкаша, прячущего бутылку.

– Напрасно ты так беспечен. Тебе, наверное, смешно наблюдать за их слежкой, а они ведь на все способны, если решат, что я изменила их делу!

– Если хочешь, мы вообще можем уехать туда, где нас никто не найдет.

– Где же такое место?

– Сколько угодно.

– Например?

– Ну, не знаю. Скажем, в Америке.

– Ты серьезно?

– Вполне. Мне тут, кстати, обещали неплохие денежки за такой вариант. Я тогда отказался, а теперь думаю – может, зря?

– Что-то случилось?

– Много чего.

– Не хочешь рассказать?

– Давай не сейчас.

– Вот так всегда, – горестно вздохнула девушка. – Ты опять что-то от меня скрываешь. И я почти уверена, что это нечто ужасное.

– Ты меня раскусила.

– Что?!

– На самом деле я беглый каторжник.

– Будищев! Паяц ты, а не каторжник! – начала возмущаться Геся, но Дмитрий тут же закрыл ей рот поцелуем.

Этому она сопротивляться не могла. Он вообще в последнее время обрел над ней какую-то совершенно необъяснимую и почти гипнотическую власть. Оставшись одна, она часто хотела порвать с ним и никогда больше не видеть, но стоило ему улыбнуться, обнять или взять за руку, и воля к сопротивлению куда-то сразу улетучивалась, ноги делались ватными, дыхание учащалось, а сердце начинало биться так, будто вот-вот выскочит из груди.

Наверное, она влюбилась, но это все было так не похоже на то, что она испытывала раньше, что девушка никак не могла определиться, что же она чувствует к этому странному человеку. Несмотря на молодость, Геся успела хлебнуть горя и многое повидала, и, возможно, оттого нисколько не обманывалась насчет душевных качеств Дмитрия. Он легко мог обмануть, ограбить или даже убить другого человека, если бы счел это необходимым, и нисколько не терзался бы угрызениями совести на этот счет. Но вместе с тем бывший унтер умел быть добрым, щедрым и заботливым с теми, кого считал своими, и, не колеблясь, поставил бы на кон свою жизнь, чтобы помочь другу.

А еще ей никогда и ни с кем не было так хорошо, как с ним. Не то чтобы у нее было слишком много опыта в этом, как раз напротив, но ни Николаше, ни уж тем более Ипполиту не удалось разбудить в ней женщину. Первый был так давно, что она стала забывать о нем, а второй стал теперь просто противен! Мысль о том, что она может остаться с Крашенинниковым, отныне вызывала у девушки дрожь. Все в нем, пухлые губы, заросшие рыжими волосами тело и руки, да еще липкий взгляд прожженного дельца не вызывали в душе ничего, кроме отвращения, и даже за все деньги мира она не осталась бы с адвокатом.