Стрелок. Путь в террор - Иван Оченков

– Сколько я там выпила! – возмутилась модистка. – Ты сам, наверное, какую-то дрянь купил.

– Вчера шла за первый сорт.

– Выйди, мне надо одеться.

– Еще чего! Я тут как раз чувствую прилив сил и нежности…

– Негодяй!

Все же, примерно через час, им пришлось покинуть квартиру. Дело в том, что после очередного приступа страсти они оба проголодались, а запасом продуктов Дмитрий не озаботился. Пройдя через пустое парадное, молодые люди вышли на улицу, где к ним тут же кинулся какой-то полный, но вместе с тем довольно шустрый господин.

– Мое почтение, Дмитрий Николаевич! – поприветствовал он Будищева. – Вы слышали, что происходит?

– Нет, а что случилось?

– Да как же это можно не знать? Покушение на его императорское высочество!

– Да что вы говорите, а на какое именно высочество?

– Что, простите?

– Ну, императорская фамилия довольно велика.

– Алексей Александрович!

– Понятно. И что с великим князем?

– Даже не знаю, что вам сказать. Одни говорят, что погиб. Другие – что только ранен. Да, злоумышленника-то схватили!

– И кто же этот мерзавец?

– Неизвестно. И потом, отчего же сразу «мерзавец»? Может быть, просто человек с убеждениями. Нет, я, конечно, не одобряю подобных действий, однако…

– Однако если вас начнут допрашивать жандармы, – перебил его Будищев, – начните именно с неодобрения. Лучше даже с возмущения, и ни слова про убеждения.

– Хм, – задумался толстяк, а Дмитрий тем временем обернулся к Гесе.

– Гедвига Генриховна, душа моя, позволь представить тебе нашего домовладельца. Осип Абрамович Каплан, собственной персоной!

– Очень приятно.

– А мне-то как приятно познакомиться с вами, мадам Будищева. Надеюсь, вам понравилась квартира?

– Очень.

– Я, кстати, не знал, что Дмитрий Николаевич женат. Тогда бы я предложил вам совсем другую квартиру. На втором этаже, шесть комнат, солнечная сторона – пальчики оближешь…

– Э, мы, некоторым образом…

– Стеснены в средствах? Боже, какие пустяки, это же всего семьсот рублей в год…

– Мы не женаты.

– Что? – неподдельно изумился Каплан. – Но у меня приличный дом…

– Поверьте, Осип Абрамович, – поспешил успокоить его Дмитрий. – Мы работаем над этой проблемой, так что в самом скором времени мадемуазель Берг станет-таки мадам Будищевой. По крайней мере, я на это очень надеюсь.

– Я тоже на это очень надеюсь! Мне ведь нужно думать о своей репутации…

Но молодые люди не стали слушать причитания домовладельца, а поспешили уйти прочь, пока тот еще что-нибудь не наговорил.

– Какой неприятный тип, – с досадой покачала головой Геся, когда они отошли на достаточное расстояние. – А еще еврей!

– Выкрест.

– Что?

– Я говорю, он – выкрест, причем, как и ты, липовый.

– Что он сделает теперь – откажет от квартиры?

– Ну, если ты заартачишься, то с него может статься.

– Прости, но ты это серьезно?

– Что именно?

– О том, что хочешь на мне жениться?

– Я похож на балабола? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий.

Девушка в ответ задумалась. Так уж случилось, что единственный раз, когда ее звали замуж, был еще до Бердичева. Хотя, конечно, никто ее мнения не спрашивал. После смерти мамы, в кагале[73] решили, что бедной сироте не годится жить одной, и нашли ей мужа – молодого человека по имени Мойша Гельфман. Говоря по совести, даже родная мать считала его дурачком, и бедная женщина уже совсем было отчаялась найти ему хоть какую-то жену, поскольку были они небогаты, а единственным достоинством ее сына было владение сапожным ремеслом. Она была не прочь взять в дом молодую здоровую невестку, а про Мойшу и говорить нечего. Но мысль о том, что она станет женой этого невзрачного молодого человека с мутным взглядом и слюнявым ртом, вызвала в Гесе такой ужас, что она, не колеблясь ни минуты, сбежала.

Она была тогда еще совсем юна и наивна, а потому, когда на ее пути встретился Николаша, просто не смогла не влюбиться в этого красивого и доброго вольноопределяющегося. Тот тоже не на шутку увлекся ей и много говорил о своей любви, но замуж не звал. Причем вряд ли это были сословные предрассудки, женился же он, в конце концов, на этой болгарской крестьянке!

Но тогда ей было все равно, и она, не раздумывая, отправилась за ним на войну, а он при первой возможности нашел другую. Одному Господу известно, чего ей стоило пережить это, но она выстояла и не сломалась. Нашелся добрый человек, помогший ей с документами, и она смогла переехать в Россию, где никто не знал ее, и начать жизнь с чистого листа.

Там в одном приволжском городке она встретила Ипполита, который дал ей возможность открыть свое дело и преуспеть в нем. Не за так, конечно. Он тоже не предложил ей руки и сердца, говоря, что женат на революции. Но Геся все равно иногда чувствовала себя содержанкой и падшей женщиной.

И вот теперь, после стольких лет, нашелся человек, захотевший назвать ее своей женой. Это было так необычно, что об этом стоило подумать. Возможно, Дмитрий не самая блестящая партия, но он молод, силен, недурен собой, да к тому же умеет зарабатывать деньги. И не жадный. Сколько получал жалованья простой нижний чин, пусть даже унтер, когда он принес ей тот отрез ткани и велел сшить из него себе красивое платье? И ведь она была именно в нем, когда ее впервые увидел Крашенинников. «Нет, уж совсем никуда не годится вспоминать сейчас об Ипполите!» – с досадой подумала модистка.

– Эй, извозчик! – прервал ее размышления возглас Будищева, и перед ними тут же материализовалась пролетка лихача.

– Куда прикажете, барин? – с ухарской улыбкой осведомился у него кучер.

– В лавку Шульца, на Английской.

– Полтора рубля, – счел своим долгом предупредить лихач.

– А харя не треснет?

– Помилуйте, барин! Овес-то ныне…

– Так я за лошадь и переживаю, не за тебя же!

– Только за-ради вашей барышни, чтобы ножки не била – рупь двадцать!

– Восьмигривенный!

– Эх, где наша не пропадала, – мотнул головой извозчик, так что с головы едва не свалился цилиндр. – Садитесь, господа, домчу с ветерком!

– А отчего именно к Шульцу? – тихонько спросила Геся, когда они устроились на сиденьях.

– Первый день новой жизни нужно начать в хорошем месте.

– Для человека, пытающегося произвести на даму впечатление, ты слишком долго торговался с извозчиком. Я даже засомневалась, кто из нас принадлежит к народу Израилеву.