Молодые боги - Алекс Делакруз

В комнате находились Майя и Ребекка. Мое появление прервало их разговор – на некоторое время повисло молчание, после чего, кивнув мне, Майя вышла.

– Что-то случилось? – спросил я, видя озабоченное лицо чародейки.

Ребекка только вздохнула, покачав головой с безнадежным видом.

– У меня к тебе несколько вопросов.

– Зажигай.

– Что ты сделал с японцем?

– Странный вопрос. Убил, – пожал я плечами.

– Откуда ты знаешь Радагаста и что за пляски были с Аделью?

– Вау. Ты видела? Или Майя рассказала?

– Прошу тебя, ответь на вопросы. И постарайся максимально подробно.

– Отвечу. Но потом ты.

– Идет.

– Радагаст был узником в обличии карлика в доме Джонса. Я его освободил, а после он улетел на моем драконе.

– Вот оно как значит… Да, а у тебя что, было два дракона?

– У Лунной леди в сумке их было два. Одного я отдал Радагасту, не зная, что делаю. Дракона он недавно вернул через одного из мастеров Диаманта.

– Адель?

– Я ее совсем не знаю – видел второй раз в жизни. В первый она выручила нас в стычке с Маклениным в Атлантиде – вероятно, по наводке Радагаста.

– Токугава?

– А что Токугава?

– Что ты с ним сделал?

– Блин, ну как что? Убил! – воскликнул я раздраженно, не совсем понимая, что от меня хочет Ребекка.

– Отлично. Он умер.

– Ну так конечно… как умер?

– В коконе. По хронометражу в тот самый момент, когда ты ударил его мечом.

Некоторое время стояла тишина. На негнущихся ногах я подошел к кровати и присел, обдумывая ситуацию. Даже больше – ее последствия. Наверное, я несколько побледнел – Ребекка встала из-за стола и села рядом, взяв меня за руку. Некоторое время оба молчали.

– Расскажи, пожалуйста, что именно ты сделал.

Глубоко вздохнув, я попытался вспомнить свои ощущения.

– Помнишь… как ты меня учила, когда отдаешь концентрированную энергию, а потом сразу ее забираешь? – сделал я плавный жест.

– И?.. – на щеках Ребекки появился легкий румянец – подача материала прошлой ночью была весьма легка в усвоении, но достаточно своеобразна.

– Чтобы пробить его доспех духа, я сконцентрировался на клинке, ударил на выдохе. Доспеха даже не заметил и сразу потянул энергию на себя. Было ее гораздо больше, чем получалось забирать у тебя. Если честно, по ощущениям я сам тогда чуть не сдох.

– Это уже второй.

– В смысле?

– Первый был Пирогов. Да, тот самый магнат, отец Макленина. Он скончался в пятницу вечером.

– Тогда, во время приема?

– Да. Я не обладаю достаточной информацией, но, судя по всему, у Орлова сейчас в связи с этим очень серьезные проблемы.

– Это не он… – Пришло вдруг озарение, я вспомнил события вечера пятницы.

– Что не он?

– Это не он его убил.

– Ты так уверен?

– Да. Когда ты сбежала с Катей, в одной из комнат я видел труп. Скелет, большой такой, и рядом был один из прихвостней Макленина. Вполне вероятно, что сын сам папочку порешил, пользуясь случаем, и решил грамотно скинуть на этого дурака Орлова.

– Вполне может быть, – протянула после долгого раздумья Ребекка.

– Моя очередь.

– Что? А, ну да.

– Что у тебя… с главой Аренберга? – вспомнил я ненависть чародейки.

– Он мой… уже дальний родственник. И думаю, причастен к моему исчезновению.

– Ясно. Анна-Маргарита?

– Моя сестра – только по отцу.

– Радагаст. Кто это?

– Он… французский политик, так скажем. Несколько лет назад во время серьезного конфликта интересов ему пришлось погибнуть – для очень многих это был единственный более или менее приемлемый выход из ситуации.

– Как он оказался в доме Джонса?

– Организация Джонса, предполагаю, вообще не должна была знать о том, что он в новых мирах. И как он там оказался, я не знаю.

– Кто такая Адель?

– Адель… – чародейка ненадолго задумалась. – Ее зовут Мария. Это девушка, родословная которой восходит к Меровингам. А еще ранее к неким Марии Магдалине и Иисусу из Назарета.

– В смысле… То есть…

– Да. Она прямой потомок династии первых французских королей, ведущих свое происхождение от распятого римлянами в Иудее пророка по имени Иешуа, который, согласно незыблемым обычаям еврейского народа того времени, к своим тридцати трем годам был женат на Марии Магдалине.

– Но ведь его же распяли…

– Ну, во-первых, Мария на тот момент уже была беременна. Во-вторых, не забывай – он воскрес. Вернее, не умер на кресте, если быть точной, но это не суть важно.

– Звучит будто… сказка какая-то, – резюмировал я после недолгого молчания.

– Эта сказка не хуже, чем рассказы о слепленной из земли и кривого мужского ребра первой женщине, а также историй о расступающемся перед Моисеем море. Неважно, что рассказывают в сказках – важно, рассказывают ли их друг другу люди.

Долгое время мы просидели с Ребеккой рядом – каждый в своих мыслях.

– Ты помнишь, что тебе завтра возвращаться домой?

– Как я могу забыть.

– И чего, так просто сидеть будем?

– А как?

– Может, стаканы принесешь?

Юлия в девять вечера не пришла. И в десять не пришла.

Она не пришла и утром – когда я покидал цитадель, отправляясь в Диамант.

Мне надо было только добраться до французской цитадели. И переговорить с Радагастом по поводу Ребекки – та просила назначить с ним встречу. И договориться об отсрочке на случай, если меня примут во французскую цитадель – язык необходимо подучить.

После меня ждет мир первого отражения. Давно его не видел.

Знакомый подъезд удивил ремонтом и консьержкой. В принципе, к этому давно шло – сменившее проворовавшуюся управляющую компанию товарищество собственников жилья развернуло бурную деятельность, о чем я много читал в группе социальной сети, посвященной нашему возрастному, но считавшемуся элитным дому в центре Красноярска. Это было полгода назад, еще в прошлой жизни, когда на дворе стояло жаркое сибирское лето, – вспомнил я, поеживаясь от холода.

– К кому, молодой человек? – высунулась из окошка бдительная консьержка, когда я прошел мимо.

– В сорок седьмую, – негромко, но уверенно произнес я, назвав квартиру соседей сверху, которые постоянно делали ремонт и, соответственно, были дома в любое время. Бабка цепким взглядом скользнула по моему лицу, скрытому темными очками, и исчезла в окошке. Поведение и эмоции привратного цербера мне не понравились, но уйти, не побывав в квартире, где хранилось несколько дорогих сердцу вещей, я не мог. Хотя это и выглядело безрассудством.