Человек из будущего - Юрий Никитин

– Как твое имя, – спросил я и уточнил, – настоящее?

Она ответила после недолгого колебания:

– Эсфирь.

– А-а, – сказал я, – Фира. Была в нашем классе Фира, Фирка, рыжая такая, толстая и веселая. Всех младшеклассников обучила, что еще можно делать с их письками… Подвижница. Многих спасла от комплексов в этой интимной сфере.

Она посмотрела искоса, еще не врубившись, похвалил я ту Фиру или совсем наоборот, я всегда серьезный и оскорбительно внимательный, словно она все еще женщина, а не равноправный член общества, которому тоже можно толерантно дать в морду.

– Я не Фира, – отрезала она в конце концов, – у меня родители из консервативных кругов общества.

– Ух ты…

– И воспитывалась, – продолжила она тем же тоном, – по самым строгим нормам. Мама мне сразу еще в школе сказала строго: ты только не пей и не кури!

– Радикалы, – сказал я с удовольствием. – Даже ультрарадикалы…

– Не в общепринятом смысле, – возразила она. – Это значит, они не приемлют никакого насилия! Даже в отношении к животным.

– К животным и я не приемлю, – согласился я, – а вот людей почему-то не жалко. В то же время я человек с абсолютно нормальной психикой. Даже не понимаю, почему так.

– Почему с нормальной психикой? – переспросила она. – Да, теперь это редкость.

– Фира Ройтблат, – сказал я. – Хорошее сочетание имени и фамилии.

Она вздрогнула.

– Я тебе фамилию не говорила!

– Правда? – спросил я в огорчении. – Почему такое недоверие?.. А мне показалось, мы просто родственные души. Хотя вообще-то я атеист…

Она сказала резко:

– Ты что-то слишком много знаешь.

– Ничуть, – заверил я. – До сих пор не могу найти более точный метод вторжения в ген. Представляешь?.. Вижу в нем опечатки, полузатертые буквы, а исправить не могу!.. Очень хочу, но не могу.

– Я не о том, – напомнила она.

– А-а, – протянул я разочарованно, – ты все о местных реалиях…

– Представь себе.

– Просто недостаточно хорошо, – пояснил я, – прячете концы. Тебя видели в Ираке, Пакистане, про Израиль вообще молчу, а сюда ты летела из Германии с пересадкой в Турции. Билет можно купить и на чужое имя, а вот установленные камеры фиксируют каждого, кто еще только подходит к зданию, а внутри так и вовсе проверяют с разных углов.

Она сказала саркастически:

– И все тут же сообщают тебе!

– Наверное, – предположил я, – нравлюсь камерам. А еще я такой нарядный. Ваши там дежурят?

Она сказала недовольно:

– Не только наши. Не понимаю, на что намекаешь…

– Да какие намеки, – сказал я, – понятно же, что ядерные заряды там точно не повезут.

Она сказала понимающе:

– Контрабанда по горным или барханным тропам?

– Кроме таможенных постов, – сказал я, – в любой стране хватает и хорошо протоптанных маршрутов для контрабандистов. Удобств, правда, меньше, но пройдя пешком пару миль, выходишь на дорогу, где можно то ли попутным, то ли же поджидающим…

– Ясно.

– В общем, – подытожил я, – красиво живут люди. А остальным только попеть, как бригантина поднимает паруса, и сразу схлопочешь от дорогого правительства и вообще силовых структур… Ваши люди следят за контрабандными тропами?

Она ответила после секундной заминки:

– Не за всеми.

– За всеми хватило бы народа разве что у ЦРУ, – согласился я. – Там хвосты друг другу заносят на поворотах от безделья, и за все платим мы, покупая доллары!..

Она поморщилась, но ничего не ответила.

– Значит, – предположил я, – бомбы повезут контрабандными. С таким товаром рисковать на таможне не станут.

Она отрезала:

– Ты так говоришь, словно ядерные компоненты еще будут ввозить в Дубай!

– А если они уже здесь? – спросил я. – Не думаю, что ваши агенты перекрыли все тропы.

Она зябко передернула плечами.

– Не пугай.

– Что, – изумился я, – Дубай жалко?

– Дубай пусть, – отрезала она, – хоть все Арабские Эмираты, но они тут же повезут в Израиль!

– Сперва бомбу нужно собрать, – сказал я утешающе. – Ее ж не везли как бомбу!.. По частям. Разными группами… А то и тропами.

– А если она уже здесь? – спросила она. – И покупатель сейчас собирает части в одно целое?

Я сказал бодро:

– Уверен, вы на границе с Иорданией утроили патрули.

– Тебе хорошо так говорить, – возразила она. – Твоя Москва никому не нужна, ее взрывать не будут, а вот Тель-Авив…

– Как это никому? – обиделся я. – Госдеп спит и видит!..

Она отмахнулась.

– Госдеп мечтает весь мир подмять, в том числе Израиль, но мы боремся куда злее вас. Вас уже почти подмяли, а мы, напротив, выходим из-под его тени.

– Хочется пострелять? – спросил я понимающе. – Азартная ты. Я это сразу почувствовал, как только сняла то, что у вас называется трусиками.

– А как это называется у вас?

– Не знаю, – ответил я. – Разве что стрингами?

– На стринги мода ушла быстро, – сообщила она. – Сейчас либо кружевные трусики, либо вообще без.

– А у тебя кружевные или без? – спросил я. – А то как-то не врубился с этой модой.

– Тебе было не до того, – сказала она обвиняюще. – Трусики бы он рассматривал! Извращенец. Нет, ты сразу, как пещерный человек…

– Маркс сказал, – напомнил я, – все идет по спирали. Не уточнил, правда, то ли вверх, то ли вниз.

– Плохо ты читал, – сказала она уличающе. – Вверх! Мы, евреи, оптимисты. Хоть и вечно жалуемся.

– Зачем?

– Можно выцыганить больше.

– Тогда уж выевреевить, – уточнил я педантично. – Знаешь, я не вижу других вариантов, как проехать к бедуинам и спросить, не провозили ли что-нить особо необычного.

– Каким бедуинам? Там нет никаких бедуинов!

– Но есть племена, – уточнил я, – что живут по старым добрым традициям.

– Думаешь, вот так все тебе и выложат?

– Не уверен, – ответил я, – но попытка не пытка, как говорил вождь всех народов.

– Это кто, Моисей?

– Какой Моисей, – сказал я обидчиво. – Моисей только для евреев старался, а Сталин – для всех людей на свете, как истинно русский человек.

– Это Сталин русский?

– Да, – ответил я с достоинством. – А ты не знала, что «русский» – это прилагательное, а не существительное, как у всех остальных?.. Это значит, русским предназначено править миром!