Бикини - Януш Леон Вишневский

Анна вернулась в Бруклин по противоположной стороне моста, глядя на воду. Она не знала, река ли это, или уже океанская бухта, и просто шла на север. Потом ненадолго углублялась в боковые улочки, проходя мимо невысоких, похожих друг на друга, тесно стоявших домов и магазинчиков с выставленными на тротуар лотками с товаром. На дверях и витринах были итальянские, греческие, русские, испанские, арабские, польские, еврейские надписи. Некоторые языки она даже не могла распознать. В какой-то момент остались в основном польские. Как на старых, коричневатых, выцветших фотографиях из альбома бабушки Марты. Она решила не возвращаться с этой улицы на набережную и вскоре наткнулась на замусоренную станцию метро. На двух перекрещенных табличках прочитала: «Гринпойнт авеню», «Манхэттен авеню». Из метро вывалила толпа людей. Она внимательно вглядывалась в лица: женщины в разноцветных платках, мужчины с усами, в синих беретах или шляпах, дети в слишком длинных, до щиколоток, пальто, словно пристегнутые короткими поводками к матерям. Совсем как на бабушкиных фотографиях из польского Оппельна! Она смешалась с толпой и шла так до самых ступеней, ведущих в церковь, но не вошла. Ей хотелось сегодня попасть в церковь, но там не должно было быть ни души...

От церкви на Гринпойнт по лабиринту одинаковых улочек она спустилась к какому-то водоему. Это не могла быть река, скорее море или огромное озеро. От усталости она не чувствовала ног. Села на бетонный парапет. Дул сильный ветер, она подняла ворот пальто и, укрываясь от ветра, закурила. От маленькой пристани как раз отчаливал паром с огромной надписью на борту «Jamaica Bay Ferry Service».

Последний раз она плавала на корабле в конце июля тридцать седьмого года, когда отдыхала с родителями на острове Сильт. Кто мог знать, что тот незабываемый вечер на пляже изменит всю ее жизнь. Впрочем, иногда ей кажется, что отец об этом знал.

Паром удалялся, пока не исчез за горизонтом. Анна бросила окурок в воду, прижала к себе фотоаппарат и вернулась на улицу. Начинало темнеть. Ей хотелось вернуться домой до заката. И хотя она торопилась, когда до нее доносилась сирена «скорой помощи», Анна останавливалась, отходила к стене или ближайшему дереву, закрывала глаза и затыкала пальцами уши.

Часа через два она добралась до Флэтбуш авеню. Улицу ярко освещали мигающие неоновые огни и свет фар. По обе стороны мостовой по тротуарам двигались шумные толпы людей. Когда на Вудруфф авеню она увидела здание больницы, свернула налево. Пройдя несколько сот метров, почувствовала, что шума здесь почти не слышно. Тишину нарушали лишь проезжавшие изредка автомобили. Она узнала очертания платанов и кленов в парке.

И вдруг сообразила, что, уходя утром, не взяла ключ от входных дверей. Постучалась. На пороге появилась Астрид Вайштейнбергер в черном шелковом халате, с длинной сигаретой в зубах и бокалом вина в руке.

— А вот и ты, детка! Экскурсия по городу, да? — спросила она. — Тут тебя уже все ищут. Редактор этот звонил уже, наверное, тысячу раз. И моя подруга Адриана тоже, — говорила она, не вынимая сигареты изо рта. — А примерно час тому назад приходил один небритый еврей. Назвался Натаном. Очень странный. Расспрашивал о тебе. Принес какой-то документ с твоей фотографией. Водительские права, что ли? Якобы нашел утром в кустах. Кто в наше время роется в кустах?! Наверное, это извращенец. Будь с ним осторожна! Очень странный — и почти слепой. Держись от него подальше...

Анна пошарила в карманах пальто. Паспорт, который ей вернул в самолете Стэнли! Должно быть, он выпал, когда тот человек толкнул ее на улице.

— Он оставил документ? — спросила она испуганно.

— Нет, не захотел. Очень недоверчивый. Сказал, придет завтра. Ты мне расскажешь об этих кустах, малышка?

— Как-нибудь в другой раз, госпожа Вайштейнбергер. Сегодня я очень устала. В другой раз...

— Как угодно, фрейлейн, — злобно ответила та по-немецки.

Анна поспешно поднялась вверх по лестнице. Вошла в комнату, сбросила пальто, легла на кровать и мгновенно заснула.

Около восьми утра Анна уже стояла у окна, прикуривая одну сигарету от другой, и высматривала Стэнли. Она хотела быть совершенно готова к моменту, когда он за ней приедет. Ей нужно было выглядеть исключительно. Она вывалила на пол содержимое чемодана и то и дело подходила в ванной к зеркалу. Единственное, что соответствовало исключительности этого дня, было ее платье. То, которое было на ней в «склепе» в последний день. Но зато ни комбинации, ни белья, ни белой сумочки, ни туфель у нее не было. У нее не было ничего! Поэтому, когда Стэнли наконец посигналил около десяти часов у ее дома, она сидела в этом платье на кровати и курила очередную сигарету, чувствуя себя почти голой и изо всех сил стараясь не расплакаться. Стэнли быстро вошел в комнату, и она в ужасе вскочила.

— Стэнли, извини! Мне так хотелось сегодня хорошо выглядеть! Это такой особенный день, твой и мой, но у меня нет ничего... подходящего. Только это платье.

Он минуту смотрел на нее, потом медленно подошел и сказал:

— Помнишь, в Кенигсдорфе ты подошла ко мне со стаканом чая? Помнишь? Я тогда прижался головой к твоему животу. Ты даже не представляешь, насколько ты сексуальна. А теперь обуйся и накинь пальто. Мы подыщем тебе что-нибудь в городе. Иначе Мэтью... Я еще не рассказывал тебе про Мэтью? Ладно, расскажу в другой раз. Впрочем, ты познакомишься с ним сегодня.

По пути, в машине, он «объяснял» ей город. Не рассказывал, а именно объяснял. Где находятся нужные ей станции метро, где дорого, а где дешево, какие музеи стоит посмотреть, чем Бруклин отличается от Манхэттена, а Бронкс от Гарлема. Она сидела, вглядываясь в мелькающие за окном виды, и почти не слушала его. На Манхэттенском мосту они попали в ужасную пробку. Анна еще никогда не видела столько автомобилей в одном месте. Берлин, где она была на экскурсии еще в школьные времена, по сравнению с Нью-Йорком казался маленькой деревней.

Они остановились напротив огромных витрин магазина на Пятой авеню. Анна уже слышала название этой улицы. Продавщица подбежала к ним, как только они вошли.

— Нам нужно приобрести для этой молодой дамы, — Стэнли кивнул в сторону Анны, — соответствующие... ну, соответствующее... Анна, что нам нужно? Объясни продавцу, пожалуйста.

Она забыла, как будет по-английски «комбинация». Попыталась объяснить, но безрезультатно. Тогда, убедившись, что все ее усилия напрасны, на глазах у изумленной продавщицы просто сняла пальто. Стояла перед ней без лифчика, без трусов, в почти прозрачном платье и мужских ботинках. Продавщица потеряла дар речи. Стэнли хмыкнул, закурил и, поспешно отойдя, уселся на кожаный диван у входа.

— Мне нужно что-то под это платье, — обратилась она к продавщице, молитвенно сложив руки.

Девушка окинула взглядом магазин, схватила странную покупательницу за руку и потащила по направлению к зеркальной стене.

Из магазина Анна вышла в светлой бело-кремовой комбинации, нейлоновых чулках со швом, белом кружевном лифчике и трусиках. Туфли фисташкового цвета, в тон узору на платье, были на невысокой черной платформе. Сумочек в этом магазине не оказалось. К счастью. Потому что Анна боялась, что на чеке от Адрианы не хватит денег, чтобы все оплатить. Но ей не пришлось предъявлять этот чек: Стэнли оставил в кассе свою визитную карточку и попросил, чтобы счет прислали на адрес редакции. Как только они вышли из магазина, Анна бросилась ему на шею и воскликнула: