Маг и его кошка - Алина Лис

— Тогда пойдемте в лабораторию.

Я кивнул, ощущая себя подлецом. Меньшее зло, высшее благо, чтоб его…

Взгляд Тильды жег затылок.

* * *

— Ну же, мейстер! — повторила культистка. — Давайте попробуем еще раз!

То, что Каррингтон именовала «лабораторией», я бы скорее назвал «мастерской по изготовлению артефактов». Рунические раскладки, таблицы привязок к зодиакальному кругу, доски и мел для предварительных расчетов.

И рядом же инструменты, маткомпоненты, медные заготовки для скрижалей.

— Пять минут, хорошо? — попросил я. — Мне надо сосредоточиться.

Она кивнула.

Я уставился на цепочку рун, пытаясь то ли запомнить последовательность, то ли понять принцип ее действия.

Выучить или развернуть составленное на огаме заклинание четвертого порядка за пять минут? Да, знаю, я мечтатель.

Сейчас бы перо и бумагу. И хотя бы двадцать минут времени. Доктор Каррингтон, нет слов, роскошная женщина, но ее присутствие становится неуместным.

Она тоже склонилась над медной пластиной с гравировкой. Затылок, упакованный в смешной рогатый чепец, маячил перед глазами, отвлекал, мешал сосредоточиться. Всего один достаточно сильный удар — и у меня будет столько времени, сколько потребуется… А потом можно вернуться в комнату с клетками. И спросить Тильду фрой Атли, что она забыла в этом мрачном местечке.

Я знал, что не сделаю этого. Рано.

Но так хотелось.

— Готовы? — спросила культистка.

— Не уверен.

Она положила руку мне на плечо, и оставалось порадоваться, что иллюзиям Мастера Бринн не страшны прикосновения:

— Сейчас все получится. Я в вас верю.

Я хмыкнул и протянул раскрытые руки к пластине.

Ничего не получится.

И не могло получиться, раз уж моя тень запечатана по ту сторону зеркала. Чтобы зарядить руническое заклинание, требуется магия. Магия, недоступная даже обычным людям. А человек без тени — меньше, чем просто человек.

Как фэйри без предназначения.

Эмма нахмурилась:

— Не пойму, в чем дело. Что-то случилось, мейстер?

— Это из-за болезни. Не привык работать только через пассы, — наугад ответил я.

Лицо женщины разгладилось.

— Что же делать?

— Я возьму ее домой. Постараюсь разобраться.

С минуту Каррингтон сверлила меня недоверчивым и изумленным взглядом, а потом взорвалась:

— Просперо, вы же знаете устав! Ничего не выносим из лаборатории!

— Я просто предложил.

— Да что с вами сегодня?!

— Так проще и быстрее. — Я взглянул на ее дышащее возмущением лицо и не удержался: — Кстати, для чего эта часть заклинания?

С доктором Каррингтон было приятно иметь дело. Она так эмоционально реагировала на все. Вот и сейчас ее лицо послушно отобразило сначала изумление, потом неверие и наконец жалость:

— Это уловитель для первичного преобразования, Просперо, — сочувственно, точно разговаривала с убогим, сказала она. — Помните, мы составляли формулу еще три недели назад? Вы сказали, если использовать трехчастную структуру, оно не заработает.

Я кивнул и покосился на заклинание. Трехчастное. Правильно, нечего слушать паникеров.

— Так я возьму его?

— Нет, не возьмете.

— Да ладно вам, Эмма. Нельзя так фанатично следовать правилам, это вредно сказывается на цвете лица. Я посижу с ней пару дней, и у вас будет заряженная скрижаль.

Все же надо сдерживать порывы души. Озадаченное выражение на лице доктора подсказало, что Гарутти не имел привычки шутить за работой.

— Я против такого риска.

Мы препирались минут пять, и мне почти удалось ее убедить, когда наш спор прервал скрип двери.

Эмма поспешно вскочила:

— Мистер Найтвуд!

Я оглядел вошедшего со вполне понятной неприязнью. У некоторых просто талант приходить не вовремя.

Немолод, но крепок. Массивное лицо, густые волосы с проседью, ухоженная кучерявая борода. Похож на большого черного жука.

Общее впечатление солидности портил бегающий взгляд. И я был почти уверен — он здорово чего-то испугался. Сразу как вошел в комнату.

Испугался, а потом разозлился.

Я дождался, пока Найтвуд расцелует пальчики доктору Каррингтон, и пожал ему руку.

— Просперо! Эмма говорила, ты заболел.

— Выздоровел.

— Хорошо, — его кислая мина оспаривала это утверждение. — Нам надо поговорить, — покосился на женщину и уточнил: — Наедине.

Она поняла намек:

— Я буду в операционной.

Дверь за ней Найтвуд закрыл самолично. Проверил — не подслушивает ли кто с той стороны, затем опустил тяжелый засов.

Обернулся и уставился на меня с откровенным подозрением:

— Где бумаги?

— Бумаги?

— Бумаги, Просперо. Ты отдашь их мне. Знаешь, что случилось с доктором?

Я совершенно не представлял, о чем речь, поэтому попробовал закосить под дурачка:

— Кажется, с Эммой все в порядке.

У Найтвуда дернулся левый глаз:

— Считаешь себя самым умным?

Вообще-то я и правда считал. И не «самым», а просто умным. Но он-то как об этом догадался?

И знать бы, что за делишки связывали его с покойным Гарутти? Не похоже, что они были друзьями.

— Странный вопрос. Чем он вызван?

Он неприятно улыбнулся и продолжал все так же — негромко, но с отчетливой угрозой в голосе, медленно наступая:

— А ты обнаглел, Просперо. Еще не слышал про несчастный случай с твоим дружком-доктором? Его едят черви. И тебя будут жрать. Если не отдашь бумаги, живым отсюда не выйдешь, обещаю, — последнюю фразу он выдохнул мне в лицо, встав почти вплотную.

Чего он привязался? Делать мне больше нечего, как встревать в разборки покойного мейстера с коллегами.

Я подавил досаду и попытался изобразить дружелюбную улыбку. Джанис вот любит повторять, что почти любой вопрос можно решить с помощью переговоров.

— Извини, я сегодня неважно соображаю. Напомни, о каких бумагах речь?

— Не играй со мной, Гарутти! — прорычал жучара Найтвуд, и я подумал, что не знаю его имени и должности в Ордене.

— Играть? Даже в мыслях не было. Прости, ты не мог бы немного отодвинуться и говорить потише? Когда на меня орут, я паникую и забываю даже дату своего рождения.