Маг и его кошка - Алина Лис

Маг торопливо завтракает и убегает, а я остаюсь, как позабытая игрушка.

Это его месть за розыгрыш? Для того он забрал меня из Рино? Чтобы сделать своей игрушкой?

Если так, то я не оправдала ожиданий. У него никак не получается играть со мной.

Я решила не заговаривать со своим тюремщиком, и пока получается. Когда он пытается о чем-то спрашивать, отвечаю односложно и равнодушно. Порой мне кажется, что его это задевает, и тогда я с трудом сдерживаю улыбку мстительной радости.

Мгновения торжества — и долгие часы одиночества после. Стоит ли того радость?

Мне плохо.

Так плохо, что я добровольно убираюсь на этаже, а не только в часовой комнате.

Что угодно, лишь бы не думать.

Лишь бы не вспоминать.

Черный пепел над Кастелло ди Нава. Слова отца. Ужас насилия. Кинжал в руках, яростная, согревающая ненависть и соленый вкус на губах — кровь врага.

И снова насилие — только уже над моей душой. Ошейник, который нельзя снять, — символ рабства.

Не думать не получается. Уборка не спасает, она занимает только руки. Тоска, беспокойство — нервное и злое — грызет изнутри, не дает забыться, не дает читать, не дает думать о чем-то одном долго…

Иногда мне снится, как я убиваю. Насильников, отца или моего хозяина. Чувствую кровь на руках — липкую, алую. Миг ликования, а потом страх перед содеянным. И перед собственной радостью.

Что со мной происходит?

Я измучилась, я так устала от этой ненависти, от холода отчуждения, от безделья.

Устала быть жертвой.

Обыск в библиотеке не дал ничего, кроме пыли с паутиной на подоле и рукавах и горечи разочарования. Так рассердилась, что привела в негодный вид свое последнее относительно чистое платье, словами не передать. Я даже забыла, что сама — всего лишь рабыня и пленница. Вызвала и отругала прислугу, совсем как раньше, в доме отца. Сразу всех, не разбираясь, кто виноват.

Элвин слишком их распустил. Как бы я ни ненавидела мага, это не повод спускать его слугам подобную недобросовестность.

Мне пришлось стать хозяйкой Кастелло ди Нава сразу после смерти Лукреции. Четырнадцать лет, а по виду и того младше. Понятно, что поначалу прислуга смеялась над такой госпожой.

Поначалу.

Ставить слуг на место я умею.

Собрав всех брауни, я дала волю гневу, и стало легче. Пусть прихоть злого чародея низвела меня до уровня игрушки и служанки, я останусь леди и дочерью герцога, если сама не позабуду об этом. Быть может, Элвину нравится жить в хлеву, но я привыкла к совсем иной обстановке. И если маг ничего не желает делать, я и сама справлюсь.

Что вообще мужчины понимают в хозяйстве?

Так я самовольно назначила себя хозяйкой чужого дома.

С делом легче. Мысли — беспокойные, тяжелые, злые — отступили. Попрятались воспоминания.

Могу гордиться собой: теперь в башне куда чище. Еда стала вкуснее, и сервируют ее по всем правилам. Книги в библиотеке расставлены по порядку, и я составляю для них опись, позволяющую найти любую, не перерывая все полки. Также под моим руководством слуги навели порядок в погребах — винном и продуктовом. Я велела прочистить дымоходы, так что теперь вокруг каминов оседает куда меньше копоти.

Отполированные остатки часового механизма сияют, особенно когда в комнату сквозь витражное разноцветье заглядывает солнце. Ни пятнышка зелени!

Еще я распорядилась потравить тараканов и крыс. Пусть я и могу превращаться в кошку, у меня нет ни малейшего желания встречаться с грызунами.

Ах да! И стирка. Работа прачек тоже лежит на брауни, так что все мои вещи теперь безупречно вычищены и выглажены — приятно посмотреть. Они хранятся в комоде, переложенные мешочками с жимолостью. Мне нравится этот запах.

Прошло шесть дней, и Старину Честера не узнать. Во всех покоях идеальная чистота и порядок — в такой дом не стыдно пригласить и короля. Мне бы радоваться, но мысль об этом вызывает только досаду.

Не знаю, чем еще заняться.

Маг ведет себя так, словно совершенно не замечает ни моей холодности, ни усилий по приведению его жилища в приличный вид. Пусть я не ждала особой признательности за свои труды, все же обидно встречать такое пренебрежение.

Ну и ладно. Проживу и без его благодарности.

Я научилась различать живущих в башне брауни, узнала подробности их скудной на события жизни. Короткая биография каждого может уместиться в три строчки. Слуги туповаты и не особо расторопны, но исполнительны. Поначалу я думала, что их общество хоть немного скрасит мое существование.

Глупые надежды. Общаться с брауни — все равно что жевать бумагу вместо хлеба, когда голоден.

В облике кошки я поднимаюсь на смотровую площадку, прохожу на мягких лапках по краю стены, сажусь, обвившись хвостом, чтобы смотреть на город внизу и грезить о свободе.

Свобода… она пахнет влажным ветром в лицо, грозой и травами, виноградником на склоне горы и прогретым камнем. Она поет шмелями в зарослях дрока.

Франческа

В Рино у меня было много обязанностей. Руководство слугами, финансовые вопросы, разбор жалоб, дела храма. Не считая рукоделия, музицирования и чтения, которые я всегда считала скорее развлечением, чем неприятной повинностью.

В Рондомионе все иначе. Если не считать добровольно взятой работы экономки, моей единственной обязанностью осталась уборка. Должно быть, из-за тоски и однообразия моего существования здесь я начинаю находить это унизительное занятие по-своему приятным.

Маг приходит, когда я почти заканчиваю. Вваливается в часовую комнату, не обращая на меня внимания. Проходит, пошатываясь, словно выпил лишнего, в свои покои.

Я, задыхаясь от возмущения, смотрю на цепочку грязных следов, оставленных на свежевымытом полу. Что он себе позволяет? Думает, что раз он — хозяин, я стану терпеть такое пренебрежение своим трудом?

Устала быть благоразумной! Не хочу!

Шиплю сквозь зубы и распахиваю дверь в его комнату.

— Ты не мог бы вытирать ноги…

— Ну да, наследил немного, — он поднимает голову. Рубашка на спине и левом боку вся в уже подсохших и свежих кровавых пятнах. Левая рука зажимает рану на боку, капли стекают сквозь пальцы, пятная светлую обивку дивана. — Вот такая я свинья.

Я сглатываю и отвожу взгляд, чтобы уткнуться им в окровавленную тряпку на полу.

Меня всегда пугали чужие страдания. Во время осады Кастелло ди Нава я перебарывала постыдную слабость, чтобы ухаживать за ранеными. Да, как дочь герцога я могла бы этого и не делать. Сама вызвалась. Меняла повязки и даже помогала доктору шить раны, но так и не привыкла к виду увечий. Это был кошмар. Запах крови, от которого во рту появляется железистый привкус, оторванные конечности, грязные бинты, крики и стоны…