📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаЛев в тени Льва - Павел Басинский

Лев в тени Льва - Павел Басинский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 108
Перейти на страницу:

Согласно этой логике следовало воспеть победу Петра над шведами. И Лев Львович не остановился перед этим. «Как в борьбе со шведами, у нас была сперва Нарва, а потом явилась Полтава, под которой швед погиб, так и в борьбе с японцами, азиатскими шведами, живущими на островах и по географическому положению своему на конце материка схожими со Скандинавией, у нас сперва будут с ними и уже были неудачи, но потом неизбежно должна явиться “Полтава”, под которой погибнет японец!»

Из статьи становилось понятно, что сумбурное письмо Льва Львовича из Хелуана, в котором он предрекал господство России над миром, было не временным умопомрачением, а убеждением сына Толстого. Он вернулся к нему сразу же после расставания с отцом.

«Надо быть необыкновенно малодушным и необыкновенно близоруким, чтобы не видеть конечного результата войны. Стоит только взглянуть на карту Стоит взглянуть на Россию, на ее пространства, села, поля, леса, озера, горы, на ее народ, чтобы убедиться в этом. Россия непобедима, Россия – страна, единственная в мире по своему народу, географии, климату, мощи духовной и умственной, темпераменту, миролюбию, способностям, призванию. России принадлежит будущее земли, несмотря на современные беды».

В конце статьи Лев Львович повторял те же мессианские идеи о России, которые высказывал в письме к родителям из Хелуана и которые сам же потом признал «сумасшедшими».

«Прошлой зимой в Египте я говорил моим друзьям-англичанам: “Будьте уверены, не вы, а мы осуществим вашу мечту всемирного владычества. И мы сделаем это естественно, силой вещей и судеб. Народ, занимающий северную полосу земного шара от финских скал до отважной Японии, сильнее всех народов земного шара, и если он еще не дорос до того, чтобы явно показать это свое превосходство, он имеет все данные, чтобы сделать это. Он покрывает все соседние народы и всех впитывает в себя. Он покорил Крым, Кавказ, Восточную Россию, Сибирь, западные окраины, и теперь везде там Россия и никогда не будет ничто другое. Татары уже между собой стали говорить по-русски; то же самое будет везде. Мы и вас, англичан, вытесним и отсюда, из Египта, и из Индии. В этом я никогда не сомневался”. Мои друзья-англичане громко и самодовольно смеялись на мои легкомысленные речи. Но я верю в них и буду верить до могилы. Россия – непобедима».

Когда же он был искренен? Когда он был в здравом уме? Когда писал очерки о Швеции, недвусмысленно навязывая нам шведский образ жизни и ругая русские просторы, которые лишают сил и ввергают в депрессию? Или когда воспевал русский климат и географию, духовную и интеллектуальную мощь России? Когда бежал впереди отца, говоря, что нужно отдать Порт-Артур и Манчжурию японцам? Или когда призывал к новой Полтаве?

Все эти повороты на сто восемьдесят градусов имели хоть какой-то стержень? Или это были просто хаотические метания? В Ясной Поляне он возмущался богатством и роскошью семьи, живущей в небольшом барском доме без электрического света и теплого клозета, а в Петербурге они с Дорой проживали в огромном доходном доме. «Светская жизнь цвела махровым цветом, – вспоминал его сын Павел, – как обычно бывает в тени войны, и может показаться, что мои родители проводили вечера дома только в виде исключения». «Ваша Дора счастлива… Я наслаждаюсь жизнью… Мне так весело!!!» – писала Дора родителям в Швецию.

Расширился круг знакомых… Среди них теперь были князья Трубецкие, князья Голицыны, генерал Альмединген, художник Репин и скульптор Гинцбург. Последние были поклонниками его отца и частыми гостями Ясной Поляны. Понимал ли он, какое впечатление производила на них его статья? И вообще в России? И во всем мире?

«Вот политическое кредо, которое за границей произведет, может быть, не меньший шум, чем известное письмо о нынешней войне старого графа Льва Толстого, – писал в Новом времени» Михаил Меньшиков. – Иностранцев прежде всего поразит, что из одной и той же русской семьи, из-под одних и тех же старых лип Ясной Поляны идут полярно противоположные убеждения, оба – крайние до последней степени. Отец отрицает всякую войну, всякую национальность, всякую государственность, всякую воинственность в народе русском. Сын же убежден в победах русского народа и не только над теперешним случайным врагом, но и над всеми дружественными народами, с которыми даже нет войны. Отец считает тяжким грехом даже оборону жизни, сын провозглашает наступление и в будущем всесветное наше владычество».

Толстой был глубоко уязвлен статьей сына! Сын за отца, может быть, и не отвечает, но отец должен отвечать за сына. Какая истинная цена его антивоенным выступлениям, если в собственной семье он воспитал такого милитариста?

Сдача Порт-Артура, поражение под Мукденом и Цусимская катастрофа заставили русское правительство задуматься о заключении мира. В феврале 1905 года премьер-министр Сергей Юльевич Витте подал царю письмо, в котором настаивал на окончании военный действий на Дальнем Востоке. Антивоенные настроения преобладали и в обществе. Но ситуация была туманной. Циркулировали сведения, что у японской армии самой нет амуниции и продовольствия и Япония близка к разгрому. Этой точки зрения придерживался и Лев Львович на основании «компетентных источников». Он продолжал писать в «Новое время» статьи в защиту войны, так что издатель даже не успевал их печатать. «Не можете ли Вы назначить мне определенный день или два в неделю для моих статей?» – спрашивал он Суворина.

Статьи вызывали многочисленные отклики, от издевательских до восторженных. В начале 1905 года он стал «одной из самых заметных фигур в отечественной публицистике», как пишет Валерия Абросимова. И ей же принадлежит мысль, что «публицистическая деятельность Л. Л. Толстого в 1904–1905 годах в какой-то степени была формой протеста против явного отчуждения отца, своеобразным способом привлечь, хотя бы через столичную прессу, внимание яснополянского гения к своим взглядам…»

Да, семейный фактор играл большую роль в этой истории. И опять в эпицентре этих противоречий оказалась Софья Андреевна. 23 марта 1905 года она писала сыну: «Мне и папа́, разумеется, очень грустно, что наш сын до такой степени противоположен в своих воззрениях на войну, как ты. Но, кроме того, что это грустно, до меня со всех сторон доходят слухи, что это мать внушила Льву Львовичу подобные взгляды, и мать, не согласная с Львом Николаевичем, – проповедует войну. Так как это несправедливо, то я хотела восстановить истину и опубликовать на весь мир свой взгляд на войну».

Вообще-то Софья Андреевна щепетильно относилась к возможности своего выступления в печати. До этого она прибегала к этому всего два раза: в 1892 году, напечатав в газетах письмо с призывом жертвовать в пользу голодающих, и в 1901 году, написав открытое письмо митрополиту по поводу «отлучения» ее мужа от церкви. Оба случая были чрезвычайные.

Если в марте 1905 года она отправила в Англию Черткову открытое письмо в защиту мира, значит, это было для нее принципиально. Но что было принципиально? Высказаться против войны вообще? Или показать всему миру, что ее позиция совпадает с позицией мужа, а не сына? По свидетельству Маковицкого, первый вариант письма был задуман именно как полемика с сыном. От этого ее отговорили дочери. Тогда она написала против войны вообще.

1 ... 77 78 79 80 81 82 83 84 85 ... 108
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?