Дзюсан. Академия-фантом - Сора Наумова

А Кику все не было.

На пятом кругу по периметру японского сада совсем незаметно стемнело. Зажглись декоративные фонарики, роняющие на дорожки мягкие уютные тени. Но Кимуре было не до любования. Гравий жалобно скрипел под подошвами сандалий, Сората несколько раз подвернул больную ногу, но будто этого и не заметил. Сейчас такие мелочи не имели значения. Даже если бы он потерял руку, это не имело бы никакого значения. Для Сораты куда важнее было уберечь сердце.

Они договорились встретиться, но женщины все не было. Легкая тень сомнения холодными пальцами пощекотала горло. Нет, он должен ей верить, она обещала прийти, а, значит, обязательно это сделает, а если не сделает, значит…

Нет!

Сората в отчаянии опустился прямо на дорожку возле декоративного фонаря и уткнулся лбом в колени. Что бы ни случилось, он будет ей верить. Даже тот разговор, свидетелем которого стал Кимура, намеки Руми и будто ревнивые высказывания Генри не заставят его поменять своего решения. Он просто не может иначе. Даже если она с самого начала водила его за нос, он будет продолжать ей верить и ждать ответа. Она его любит, так же сильно, как он любит ее. Он не может ошибаться. Слова могут врать, но взгляды, движения, поступки – нет. А тот последний взгляд, которым Кику наградила его в кабинете, был пропитан искренностью и любовью. Да, сначала их отношения походили на фарс, это видели и понимали все, в том числе и сам Кимура, но он просто поддался, принял правила игры, в которой не могло быть победителей. Его собственные чувства, давно забытые, отодвинутые в сторону, нахлынули потоком и не смогли оставить ее равнодушной.

Он все еще помнил их последнюю ночь, ее беспомощный взгляд, дерганые движения. Кику хотела что-то сказать, что-то мучило, грызло ее изнутри, но она не могла. Почему? Не доверяла? Или есть что-то другое, намного глубже условностей, что-то, что она должна была уберечь?

Какой же он дурак, что взял и отпустил ее просто так. Следовало успокоить, если необходимо – надавить и узнать, что заставляло любимую прятать взгляд и заламывать тонкие руки. Ведь почему-то она хотела, чтобы он соврал, когда Хибики пытался призвать его к ответу. А теперь он ждет, чтобы получить ответы на волнующие его вопросы, но карманные часы безжалостно говорили, что ждать бессмысленно. Назначенное время минуло не меньше часа назад. Кику не придет.

А вдруг что-то спугнуло ее? Тогда она наверняка пошла в его комнату.

Кимура рывком поднялся на ноги, сбивая ровный слой гравия под подошвами.

Все правильно. Она ждет в его же комнате. Сората усмехнулся своим мыслям. В эту секунду все казалось таким очевидным и приносило настоящее облегчение. Такое блаженное, разливающееся по телу, но очень скоротечное.

Что, если на нее напали? Напали с обвинениями, прижали к стене? Кто-то поднял на нее руку, заставляя признаться в том, чего она не делала? А его нет рядом, чтобы помочь. Какой же он бесполезный мужчина, если его нет в минуту, когда его женщине что-то угрожает.

Он ускорил шаг и довольно скоро ворвался в коридор мужского общежития. Тонкая полоска света выбивалась из щели под дверью. Тонко защемило в груди от еще не случившейся радости, от ожидания спасительной встречи, но в комнате было пусто. Тогда Кимура, не озаботившись закрыть дверь, поспешил в правое крыло, но комната Сакураи тоже была пуста.

А если ее перехватил Генри? Решил допросить в приватной обстановке, заставить говорить. Применил силу. Нет, Генри не мог. Как бы он ее ни ненавидел, не смог бы поднять руку на столь хрупкую девушку. Но если он заставит ее плакать, то он… он пожалеет об этом, очень сильно.

Сората замер перед дверью комендантской.

Холод до сердца проник:

На гребень жены покойной

В спальне я наступил.

Ёса Бусон

Боль утраты оттого всегда так сильна, что мы остаемся жить дальше. Это вечное и непреходящее чувство вины перед теми, кого приходится отпускать.

Акихико Дайске. Мемуары

Генри лежал на постели и тупо разглядывал белый потолок. Сил раздеться и разуться не было, как и не было сил перестать думать. А мысли, что упрямо лезли в голову, никак не назовешь приятными. Скула слабо ныла, но это меньшее, чего можно было ожидать после постановки, умело инсценированной Сакураи. Да, он пришел к ней сам. Да, не сдержал данного Сорате слова, но он вовсе не хотел выпытывать у нее признания в убийстве. Более того, он все еще не верил в ее вину, как бы его намерения ни выглядели со стороны. Но коварная женщина выставила его мерзавцем перед другом.

Больше, чем просто еще одним другом.

Генри спрятал лицо в ладонях и тяжело застонал. Хибики был прав – слишком много мыслей. Почему он не может просто перестать думать?

Стук в дверь прервал его метания. Генри оторвал голову от подушки, прислушиваясь. Погруженный в себя, он не был уверен, слышал ли стук или ему показалось. Даже не соизволив подняться с кровати, крикнул:

– Открыто!

Дверь отворилась резко, будто поздний посетитель пнул ее, впрочем, появившийся на пороге Кимура, судя по выражению лица, вполне мог это сделать.

– Ты один?

Японец напряженно закрутил головой, ища что-то немного бешеным взглядом. Взвинченный, дерганый, с испачканными в пыли штанами, он не был похож на себя. Но для Генри это уже не было откровением. Глаза и сердце и так слишком долго его обманывали.

– Один. – Макалистер сел и устало провел рукой по лицу. – А кого ты надеялся здесь найти?

В комнате было темно, и полоска света из коридора робко выхватывала из тени заваленный бумагами письменный стол, где они с Соратой еще, казалось бы, недавно разговаривали по душам, одинокий стул и окно с приоткрытой створкой. Часы показывали половину двенадцатого.

– Ты знаешь. – Кимура с вызовом уставился на него, но глаза возбужденно блестели не только от раздражения, с которым он распахнул дверь комендантской. Генри заставил себя отвести взгляд, чтобы снова не обмануться.

– Ошибаешься. – Он потянулся и зажег торшер на тумбочке. По потолку разбежались тени, и свет не сделал комнату уютнее, напротив, в воздухе прямо-таки сгущались тучи. – Я совсем ничего не знаю. И самое главное, я не знаю, почему ты обманываешь меня.

Сората удивленно захлопал ресницами, сбитый с толку неожиданным отпором, но прежде чем сумел хоть что-то возразить, Генри жестко продолжил:

– У меня есть еще один вопрос, от которого зависит, как пройдет наш дальнейший… разговор. – Он сглотнул ставшую вдруг вязкой и тягучей слюну. – Ты пришел сам, по своей воле или, – как тяжело было это произнести, – тебе пришлось это сделать?

– О чем ты? – Сората невольно попятился. – Я должен был встретиться с Кику в саду, но она не пришла. Я думал, это ты снова обманул меня. Думал, она с тобой. Ты же готов всех собак на нее повесить, разве не так?