Испорченные сказания. Том 2. Бремя раздора - Ксен Крас

– Брешешь!

– Не веришь мне? Эй, Пит, скажи-ка, а со Флеймом стало-то что?

– С главой-то их? Дык сгорел. – Голос звучал недалеко, вероятно, человек был рядом с повозкой. – Как мертвеца увидел, так и встал посреди покоев и до пепла себя уничтожил! Кричал, говорят, грубости да проклятия, но сдаваться не пожелал.

– Не кричал он ничего! – присоединился к разговору четвертый знаток. – Он готовился давно. Говорят, перерождаться он захотел, молодым стать. Да просчитался. Молча сидел, корпел, пламя терпел, что его пожирало, не пикнул, да не вышло ничего.

– К Первым он отправился! Знают же, путь к ним через страдания, не иначе – вот и решился тот лорд.

Спор продолжался еще долго и с каждым новым голосом, что вступал в него, становился все безумнее. Пока Роул не прикрикнул на горланящих, Арло узнал лишь то, что Дарон мертв и теперь его место должно достаться его первенцу, но тот пропал и его, вероятно, съели Глейгримы. Занять трон пророчили второму сыну или брату покойного и никак не могли решить, кто же из них заслужил право.

Через пару дней писарь Дэйбрейка услышал, что Мортон Бладсворд теперь глава рода, а Брейв убежал куда-то после того, как его сестра то ли убила себя, то ли убила его сына и жену, то ли превратилась в чудовище, то ли родила это самое чудовище. Ситуацию прояснил некий неизвестный, заявив, что балбесам, кроме как сказки рассказывать, делать нечего, а сестра Брейва в изгнание отправилась, дядюшка ее сдал и навел на нее.

– Кровь прямого законного отпрыска Бладсвордов дорого стоит. И тебе, Пит, стыдно должно быть – ты ж видел ее, знаешь, что произошло. И все туда же! – сказал в тот день голос.

Все оставшееся время и в перерывах между разговорами о Великих Династиях повсеместно обсуждали регента Клейса Фореста. Предположение, что тот является на деле Первым, что скрывается под личиной человека, лидировало.

Сплетни помогали скоротать время, и Арло не заметил, как отряд прибыл на место.

Писарь почти сразу начал мечтать вернуться на корабль и продолжать страдать там. Повязку с глаз сняли, веревки с рук и ног также убрали, и мужчина с удовольствием разминал конечности, правда недолго, пока его не начали подгонять пинками. Наконец-то он увидел, кто ехал с ним.

Один из людей был рослым, темноволосым, загорелым, его тело украшали разнообразные цветные рисунки, часть их смазалась и стерлась за время пути, но часть, казалось, впиталась в кожу. В его волосах виднелись остатки перьев.

Вторым же оказался уже весьма пожилой мужчина, высоченный, узкоплечий, с большим животом. Его борода, в которую были вплетены шишки, ракушки и деревянные фигурки, была в плачевном состоянии. Почти полностью седые волосы, украшенные завядшими цветами и обломками веток, смешно топорщились во все стороны. От одежд на нем не осталось почти ничего, и осознание пришло к писарю. Пленником был Говорящий-с-духами! А раз так, то украшенный рисунками, скорее всего, являлся либо вождем поселения, либо сыном вождя, либо лучшим из воинов, тем, кого выбрали сами духи для каких-либо подвигов.

Воина увели в одну сторону, а их со все еще связанным стариком повели дальше. Говорящий ворчал, кляп мешал ему прибегнуть к своим силам. Вскоре Арло остановили, и он ужаснулся.

– А вот и твой новый дом, – усмехнулся один из людей Роула. – Добро пожаловать!

Небольшая клетушка, две из шести стен которой были каменными, в которой невозможно было нормально встать в полный рост или вытянуться на полу целиком, выглядела пугающе. Немного сена на полу, какие-то грязные и плохо пахнущие тряпки, словно здесь недавно кто-то жил, поверх сухой травы, две тары в углу, напоминающие скорее корыта для свиней или собачьи плошки, ведро в противоположном углу и множество соседей, что обитали в таких же клетушках, – вот и все, что теперь ожидало писаря.

Запах, стоящий в подвальном помещении, внешний вид нового места обитания и беглый взгляд на товарищей по несчастью стали причиной избавления от последнего приема пищи, однако воинов не интересовали моральные страдания писаря – его затолкали в клетушку, заперли дверь и отправились дальше, отводить старика.

Рассмотреть людей в клетках, что были рядом, Арло смог лишь спустя время – поначалу он был слишком напуган, усталость помогла ему отключиться на долгие часы, он приходил в себя, лишь когда его будили, толкая в бока и конечности длинными палками. Периодически ему меняли воду, приносили еду или забирали ведро, выдавая взамен другое.

На женщину, что держали напротив, он обратил внимание в первую очередь. Арло был уверен, что когда-то она была красивой – высокая, она с трудом размещалась в клетушке, стать все еще прослеживалась в ее движениях, длинные, темные и грязные волосы она постоянно теребила и заплетала в косу раз за разом, словно это могло спасти ее. Подранная и грязная одежда до заточения могла принадлежать знатной особе.

Когда женщину вместе с товаркой по несчастью вытащили из убежища и насильно куда-то повели, не обращая внимания на крики и слезы, на одеяниях писарь рассмотрел куски герба. Быть может, воображение само дорисовало картинку, быть может, на это повлиял услышанный по пути разговор, но родственник Дарона Флейма был готов поклясться, что видел след медвежьей лапы – герб Бладсвордов.

Справа от Арло содержали юношу, громкого, крикливого и не желающего смириться с судьбой. Его чаще других били, снова сажали в клетку, но он не сдавался и порой умудрялся выплескивать на прогуливающихся стражников содержимое ведра.

Юноша не замолкал почти никогда, ночами он то ковырял ногтями каменный пол, то пытался мисками или чем-то еще перепилить решетки, за что снова получал от людей Роула, стонал в углу и обрушивал проклятия, чтобы после отдыха вновь возвратиться к своим привычным занятиям.

Мужчина же слева от Флейма не реагировал ни на что. Большую часть времени он сидел, уткнувшись подбородком в колени, и молча смотрел на пол. Арло ни разу не видел, чтобы тот пользовался ведром – камеру пленника мыли каждый день. Когда его выволакивали, он не делал попыток бежать. Порой он стоял смирно, порой – медленно шел в произвольную сторону, не поднимая взгляда, после чего его догоняли, разворачивали и возвращали на место.

Поговорить с ним Флейм пытался бессчетное множество раз, однако за все время не услышал в ответ ни слова.

Переговорить с женщиной, что сидела напротив, писарь пытался несколько раз. Она слышала его, тихо отвечала на приветствия, но была настолько забитой, что Флейму приходилось переспрашивать не по одному разу, и люди, охранявшие их, вмешивались и пихали его палками, чтобы он перестал вести беседы. Арло успел понять, что хоть леди и реагирует на него, но куда более ее интересовали собственные волосы, а иногда она пыталась постирать накидку в корытце с водой или умывалась из него и наводила в клетке порядок. Вероятно, заточение лишило ее ума. Арло не смог понять, оказался ли он прав в своих суждениях о принадлежности леди к Великому роду.

Сосед справа же охотно шел на диалог. Он рассказал, что принадлежит к Ветви Виллингпэриш, что являются вассалами Великой Династии Холдбист. Лорд, что назвался Винсентом, несколько пугал Флейма своей неугомонностью. Даже когда его избивали, лорд Виллингпэриш не думал сдаваться – он издавал звуки боли, но продолжал рваться к свободе. Арло чувствовал себя неуютно, он не пытался ничего сделать и терпел, опасаясь расправы, в то время как совсем молодой Винсент, едва достигший семнадцати лет, вел себя отважно.