И всё, что будет после… - Наталия Новаш

И красавица, посмеявшись, что вдруг оказалось целых три «жениха», пообещала огласить свой выбор вечером.

Вечером намечался праздничный ужин во флигеле на живописном озёрном берегу, но прежде должен быть состояться обед, а перед обедом – сразу же после завтрака и недолгой отлучки в карете следователя и его слуги – все желающие вместе с виновницей торжества отправились на прогулку по окрестностям. Поехали на лошадях. Только трое кроме Нарена остались провести время в саду, где спасал от зноя лабиринт тёмных аллей, а в тенистых уголках были расставлены столики с прохладительными напитками. Грузный и мучившийся от жары московский житель, немолодой отец пани Зоси и столичный следователь удалились в глубину парка, оставив индийского гостя читать книжку на тенистой скамейке.

Их прогулка длилась недолго. Очень скоро Нарену послышались голоса с соседней аллеи. Слова раздавались отчётливо, но из-за зелёной стены густых тёмных елей он не видел людей. Люди не видели и его. Потом заскрипели стулья. Все трое усаживались неподалёку за столик, отделённый от его скамейки только зарослями сирени.

Временами ветер доносил звон стекла, громкие возгласы двух удивлённых слушателей. Отчёт следователя звучал сухо и деловито. Поначалу это был только отчёт о деле с чередой зверских убийств, для расследования которых и был нанят столичный знаменитый детектив.

Нарен не мог заставить себя уйти, хоть знал, что поступает нечестно. Он понимал с трудом, напрягая всё своё внимание, и голос рассказчика заставлял его содрогаться. О такой жестокости ему слышать не приходилось. Там, где он странствовал, случались убийства и грабежи, но на его родине не слыхали о бессмысленном и безжалостном кромсании стариков и детей – их зверски резали на куски, вырезали сердце и внутренние органы. «Мы – порочные существа… Этот бог творил по иным законам…» – вспоминались ему слова девушки. Неужели она права, и эти светлокожие светловолосые люди были созданы совсем иначе? Нарен устал слушать анатомические подробности. Он застыл, бессмысленно глядя в книгу. Только тогда, когда речь пошла про убийцу, стал прислушиваться с интересом. Убийца, поиски которого заняли более месяца, был найден сегодня, вернее, был обнаружен его обезображенный труп на дне одного из крупных здешних озёр. Труп представлял собой сине-багровый мешок с окоченевшим месивом свернувшейся крови и переломанных костей, как будто человек падал с невероятной высоты. Труп лежал неглубоко в воде, где били подземные ледяные ключи, и не подвергся быстрому разложению. Можно было предположить, что человек потерпел аварию на воздушном шаре, остатки которого пока не найдены, и, упав на высокий берег, скатился в воду. Личность обвинявшегося в убийствах была установлена по некоторым документам и именному медальону, которые были на трупе, а труп был достоверно опознан свидетелями. Привязанная к поясу котомка, наполненная золотыми монетами, в силу изрядного веса помешала телу всплыть. Бывший военный врач, дворянин, получивший образование в Оксфорде, а ныне монах-схимник – был достопримечательностью здешнего монастыря. Однако, как выяснилось, временами он жил по соседству в усадьбе своего старого друга. Там была обнаружена целая лаборатория для естественнонаучных опытов и медицинских экспериментов. Нарену опять захотелось заткнуть уши – начались новые анатомические подробности. Воистину, это было кунсткамера безумца! Заспиртованные человеческие органы и части тела, найденные в стеклянных сосудах, принадлежали жертвам убийцы… В некоторых ёмкостях помещались два или три совершенно одинаковых сердца! А в одном чане со спиртом плавали две похожие как две капли воды человеческие головы. Однако, как подчеркнул следователь, в здешних местах не было известно о случаях исчезновения близнецов… Двойники! Нарен вскочил со скамейки, издав возглас удивления. Двойники!.. В уме родилась чудовищная догадка… Но мог ли убийца управлять перстом Будды?

Задумавшись, Нарен не заметил, как разговор перешёл в иное русло. Теперь следователь принимал поздравления… Поздравления отвергнутого соперника и несколько удивлённого отца… Пани Зося согласилась выйти замуж за детектива, и все сейчас обсуждали скорейший отъезд семьи Америку, где столичный детектив – всемирная знаменитость, как оказалось, временно работал на Пинкертона.

У Нарена вновь, как в тот самый миг, перехватило дыхание. Довольно воспоминаний! Не выходило из головы лишь то, что счастливый избранник тоже решил увезти девушку в эту страну, при чём вместе с её семьёй, и прежде всего объявил, что берёт на себя все семейные долги – хочет сегодня же возвратить их целиком. Соперник принялся было возражать, как-то потерянно твердя, что в том нет никакой необходимости, однако следователь был твёрд и предложил закончить дела сию же минуту, перейдя в дом. Возражать начал было и отец пани Зоси. Отъезд в Америку его, кажется, ошеломил. И тут детектив привёл доводы самого Нарена об отъезде в Америку ради спасения жизни пани Зоси, словно этот загадочный человек целиком подслушал его утренний разговор с девушкой на дороге… Когда будущий зять сказал отцу невесты, что знает про семейный недуг, из-за которого женщины в их семье умирают в родах, а в Америке делают операции и спасают женщинам жизнь, отец перестал спорить. Не спорил и друг семьи. Начали обсуждать детали отъезда, поиск нового честного управляющего, который бы нанял новых учителей и смог следить за работой школы, поддерживая порядок в имении…

Дальше Нарен не слушал, сознание отключилось – на него надвигалась чёрная непроницаемая стена… Он ещё помнил, как трое поднялись со своих мест и двинулись к мраморной лестнице, там стояла карета следователя и его коренастый слуга вытаскивал мешок с чем-то тяжёлым… Нарен встал со скамейки и, как во сне, двинулся по аллее… Он увидел в дальнем конце парка золотоволосую всадницу на чёрном коне и потерял сознание.

Лёгкий обморок не был замечен никем.

Придя в себя, Нарендранат Вишидананда встал с травы и собрался присоединиться к гостям, направлявшимся на праздничный обед.

Открыв глаза, Жора увидел накрытый поодаль стол, а точней, раскладной столик с расставленными на нём мисками и грудой ножей и вилок на полотенце. Столик стоял в тени под ивой у сложенного уже костра, – оставалось только зажечь, – а вечернее солнце сквозь ветки сосен светило на спину Шурочке в устроенной под тентом кухне. Склонясь над примусом, она готовила, очевидно, ужин, ибо солнце уже порядочно сместилось к западу – туда, где за лесом, за верхушками сосен и далёких осин дремали сонные Шабаны.

Что-то в этом ребёнке было не так, как вчера…Но такою – именно такой он запомнил её с первого дня, только казалось: стала она выше ростом… Не тянулась на цыпочках, а чуть склоняла голову над примусом, помешивая ложкой в кастрюльке. Но что-то определённо отличало её от вчерашней юной Джоконды, вскружившей голову Жоре в ночном окопе. Только в чём – в чём было это различие? Он привстал, оглядел её с головы до ног и к ужасу своему понял, что ростом она как раз стала ниже и больше чего-то детского опять появилось во всей фигурке – просто стояла на кирпичах, положенных на траве вплотную друг к дружке… И тотчас же вспомнил он фонтан золотого света, привидевшийся ему на этой поляне в тот первый день, и будущую свою жизнь, стремительно промелькнувшую как в каком-то калейдоскопе, и понял со страхом, что не было Шурочки в этой будущей его жизни…