Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Людвиг и Томас уже идут сюда, – вдруг сказала Киона.

На нее последние пару минут не смотрели, а потому никто не увидел, что она закрыла глаза, пытаясь сконцентрироваться на молодом немце и его сыне. И она увидела их, озаренных золотистым светом клонящегося к горизонту солнца. Трехлетний малыш сидел на шее своего папы, свесив ноги и держась руками за его голову.

Пуэнт-Блё, тот же вечер

Лоранс мыла свои кисточки в маленьком умывальнике, примыкающем к классной комнате. Она смотрела задумчивым взглядом на воду, приобретающую красноватый цвет оттого, что с ней смешивалась гуашь. Сегодня у Овида было шесть учеников, а вместе с Констаном – семь. Ее маленький брат, немного подувшись, вдруг заинтересовался занятиями, которые проводил Лафлер. Индейские дети вели себя сегодня тише, чем обычно, слегка оробев от присутствия рядом с ними мальчика, молочно-белая кожа и светлые кудри которого казались им очень забавными.

«Вообще-то это был неплохой день, – подумала девушка. – Констану необходимо больше общаться с другими детьми, играть с мальчиками. А у Овида прекрасное чувство юмора».

Она заулыбалась, подумав о том, что вечером, когда она ляжет в постель и станет, как обычно, вспоминать события прошедшего дня, перед ее мысленным взором промелькнет немало сцен: Овид, стоящий возле доски в своей длинной серой рубашке; Овид, сидящий на ступеньках крыльца и внимательно наблюдающий за парочкой птичек, сидящих на высокой ветке молодой ели… Несмотря на предостережения своих сестры и брата, Лоранс позволяла себе отдаваться во власть этой великолепной любви, от которой взволнованно колотилось ее сердце. Она верила, что Овид скоро поцелует ее еще раз, но уже более крепким поцелуем, и это вызывало у нее огромную радость.

– Вы закончили? – спросил учитель, выводя Лоранс из мечтательной задумчивости.

– Почти.

– А я уже навел тут порядок и могу отвезти вас домой. Я дал Констану шарики, и он играет на лужайке. Сегодня вечером я вообще-то немного спешу.

– Мне осталось только высушить кисточки, и я готова ехать. Овид, вам понравился мой последний рисунок – тот, который еще сохнет на столе?

– Простите меня, но я его еще не рассмотрел.

– А-а, ну так взгляните на него! Мне захотелось изобразить грозу на озере. Завтра я нарисую то же самое, но уже масляными красками и на холсте. Я покажу, как это делается, вашим ученикам.

Овид смущенно смотрел на красивый профиль этой девушки. Он не мог и дальше позволять ей на что-то надеяться.

– Лоранс, мы должны были сегодня серьезно поговорить, но у нас не было такой возможности. Мне, однако, хотелось бы сказать вам нечто важное: вам больше не нужно сюда приезжать.

– Ну почему вы все время чего-то боитесь? Мои родители ни о чем не догадываются. Если вас испугало то, что я глупо повела себя, когда танцевала с вами, то забудьте об этом. Мне не следовало ни предлагать вам на мне жениться, ни говорить все прочее, что я вам сказала. Я поступила необдуманно и даже неприлично. Овид, если я перестану приезжать в Пуэнт-Блё, я начну чахнуть, буду страдать, почувствую себя мученицей и…

– Пожалуйста, не надо так говорить, моя бедная девочка. Вы даже и понятия не имеете, что такое настоящие страдания и в чем заключается смысл слова «мученица». А еще прошу вас проснуться! Кроме того поцелуя, за который я не перестаю себя упрекать, между нами не было никаких серьезных отношений. Я повторяю вам, что никогда не злоупотреблю вашей девичьей наивностью. Через год-другой вы встретите красивого парня, который подойдет вам во всех отношениях. Буду с вами откровенным: я испытываю к вам лишь большую симпатию и дружеские чувства. Вы, безусловно, восхитительная, красивая, очаровательная и талантливая девушка, но я в вас не влюблен и – самое главное – мне очень не хочется причинить вам какое-либо зло.

Лоранс с напряженным выражением лица и с отсутствующим взглядом вытерла руки тряпкой. Ее ошеломило то, что она только что услышала.

– К сожалению, вы уже причинили мне зло, – ответила она слегка дрожащим голосом. – Зачем вы меня тогда поцеловали?

Набравшись мужества, она посмотрела ему прямо в глаза. Ее лицо стало очень бледным и приобрело отчаянное выражение. Овид, которого этот ее вопрос застал врасплох, растерянно пожал плечами.

– Это была глупость. Безрассудный порыв! Не стану отрицать: вы мне очень нравились в тот момент. Да и раньше тоже. Но затем ко мне вернулось благоразумие, и я понял, что поступал неправильно. Кроме того, я не хочу злоупотреблять доверием ваших родителей, которые являются моими очень близкими друзьями, а также ваших бабушки и дедушки.

Овид не решился сказать Лоранс правду: после того поцелуя, оставившего у девушки такое сильное впечатление, он повстречал Эстер Штернберг, и та – очень красивая женщина – очаровала его и вызвала у него желание установить с ней очень близкие отношения. Кроме того, он был уверен, что данное желание было взаимным.

– Лоранс, прошу вас, не будьте такой печальной! – умоляющим тоном сказал Овид. – В вашем возрасте люди очень легко поддаются различным наваждениям.

– Перестаньте беспрестанно напоминать мне о моем возрасте! – вскипела Лоранс. – Если бы вы любили меня так, как я люблю вас, мой возраст не имел бы для вас значения.

Она, тяжело дыша, уставилась на Овида, очень надеясь в душе, что сейчас в его поведении вдруг произойдет резкий поворот в желательную для нее сторону. Он казался ей еще более привлекательным – с его худощавым лицом, прической поэта и зелеными глазами, полными сочувствия.

– Овид, – сказала она с отчаянным видом, – мое индейское имя Нади означает «благоразумная», но я даже и не собираюсь быть благоразумной…

В этот момент она заметила, что в дверях появился Констан. Учитель не мог видеть мальчика, потому что стоял к нему спиной. Лоранс вдруг охватило желание отомстить.

– Тогда поцелуйте меня в последний раз, поцелуйте на прощание, – прошептала она, обхватывая шею Овида руками и целуя его в губы – неуклюже, но страстно.

Учитель, ошеломленный ее поступком, тут же отстранил ее от себя – решительно, но не грубо.

– Перестаньте, это уже несерьезно! – пробурчал он. – Вы окончательно убедили меня в том, что вам не нужно больше сюда приезжать, хотя я и высоко ценю ту помощь, которую вы мне здесь оказывали.

– Вы без нее запросто обойдетесь! Не переживайте, я больше не стану вам докучать.

Лоранс поискала взглядом своего младшего брата. Однако он из ее поля зрения исчез. «Констан наверняка расскажет кому-нибудь о том, что он видел! Овиду придется давать объяснения, в том числе и о том, настоящем поцелуе. Тогда ведь он сам меня поцеловал!» – со злорадством подумала девушка.

– А теперь давайте поторопимся, – пробормотал учитель.

Лоранс вышла из здания первой, умышленно не взяв с собой коробку с красками, свои кисти и альбом с рисунками. Констан стоял в ожидании возле старенького «шевроле» Лафлера. Он сосал при этом свой палец, что ему было запрещено и свидетельствовало о том, что его что-то тревожит.