Владыка - Александра Лисина

— Я не могу!

— Это еще почему? И с каких это пор ты перестал отвечать за свои слова, Эл?

Элиар обессиленно опустил плечи, но, понимая, что правда все равно когда-нибудь вылезет, глубоко вдохнул и глухо прошептал:

— С тех пор, как она обрела твою силу. Я просто не могу… Прости, но это правда.

На несколько долгих мгновений в беседке воцарилась изумленная тишина, в которой Белка домысливала про себя все остальное, а эльф с тревогой ждал приговора. Зловещее молчание откровенно затянулось, потому как Гончая не просто переменилась в лице, а содрогнулась, запоздало понимая, что именно он имел в виду. После этого что-то с глухим стуком упало на деревянный пол, в непроглядной темноте сверкнули два остро отточенных лезвия, а последовавший за этим мощный удар отшвырнул незадачливого остроухого на землю.

— Ах ты, белобрысый мерзавец! — зарычала она, прыгнув следом и надежно придавив светлого коленом. — Она на тебя смотрела? Когда?

— Три года назад, — убито прошептал Элиар, не делая даже попыток сопротивляться. — В тот день, когда я от вас уходил. Наверное, мне не надо было оглядываться? Но я же не знал, что она так быстро повзрослеет! Что уже в тринадцать сумеет… боги, у нее же твоя сила! Что я мог ей противопоставить?

— Конечно, — процедила рассвирепевшая Белка, держа острые ножи у его горла. — Ты ее на руках качал, с самого рождения рядом был! Это твою смазливую морду она видела каждый день, когда просыпалась! С тобой училась владеть ножами! Ты с ней играл, когда мы были слишком заняты!

— Да. Тогда это была просто игра…

— А сейчас?

Эльф поднял полные муки глаза, и Белка, поняв все остальное, отшатнулась.

— Господи…

— Прости. Я только поэтому не вернулся, — снова сглотнул Элиар. — Мне показалось, Милле… в ней что-то изменилось, и она уже совсем не играет. И когда смотрела на меня тогда… твоими глазами смотрела… мне показалось, что это нечто совсем иное. А я даже не заметил, когда она выросла. Я всегда знал, что у нее твои глаза. Но пока она была мала, еще мог надеяться, что это не страшно, а потом… Прости. Я слишком поздно понял, насколько глубоко увяз.

— С-сволочь ушастая… трус несчастный!

— Пусть так, — безнадежно отвернулся эльф, чтобы не видеть ее пылающих глаз. — Но я решил не мешать. Вокруг так много хороших парней — красивых и не очень, сильных, смелых… те же парни — Прыгун, Кузнечик, Бегунок… она всегда им нравилась. Я подумал, что вдали от нее смогу оставаться спокойным, не подвергну ее опасности, не заставлю страдать.

— Поэтому ты удрал! — зло закончила Белка.

— Я решил держаться на расстоянии, — возразил Элиар. — Так, чтобы вы знали, что я ничего не забыл и по-прежнему считаю вас своей семьей, но чтобы Милле росла, как самая обычная девоч… девушка. Я просто не знал, что она окажется в чертогах. А когда ее увидел…

Эльф тяжело вздохнул, а Гончая поджала губы.

М-да, крепко он влип, если только сейчас решился сказать правду. Хотя, может, ему нужно что-то еще? Что-то более конкретное? Он попросил о помощи. Но какой? Посчитал, что ему позволят остаться рядом? Хранить и оберегать Милле, как раньше? Как неделю назад, когда он закрыл ее собой и ни одну ветку, ни один ядовитый шип даже близко не подпустил? А ведь мог и промолчать сегодня. Мог просто скрыть свою оплошность, сделать вид, что ничего не случилось…

Белка еще раз взглянула на его усталое лицо и поняла: три года вдали от растопившей его сердце девочки его подкосили. Она слишком хорошо знала этот неподвижный, потухший взгляд. Такой же взгляд был у одного неразумного мальчишки, что однажды бросился с крыши.

— Что ты хочешь от меня, ушастый?

— Ничего, — прошептал Элиар. — Я знаю, что от вашей силы нет противоядия. Знаю, что это останется со мной навсегда. Мне даже время не сумело помочь, хотя я очень надеялся. Ты просто скажи ей, что я по-прежнему ее люблю. Шестнадцать лет уже люблю, просто сейчас… немного иначе. Она славная, чудесная. Она поразила меня в самое сердце… еще тогда, наверное? А теперь я просто это понял и больше не хочу сделать ей больно!

Белка прикрыла глаза, чтобы не видеть его мечущегося в сомнениях взгляда. Ее сила… да, от этой магии нет спасения. Ни время, ни расстояние, ни привязанности больше не сумеют ее ослабить. Однажды Элиар уже был под ударом, но тогда он справился, сумел себя переломить, забыл. Но теперь… Кажется, он слишком долго пробыл рядом с ее маленькой девочкой. Слишком долго смотрел в ее глаза. С самого рождения не мог от них оторваться. Да только плохо понимал даже сейчас, что Мелисса не такая, как ее мать. Что она уже тогда сумела привязать его к себе. И сама привязалась, хотя Таррэн пристально следил за побратимом, опасаясь ненужных проблем.

А известно все стало только теперь. Сегодня, сейчас, когда расплакавшаяся Мелисса решилась-таки рассказать про свою оплошность и с непередаваемым отчаянием молча кричала: «Мама, помоги!»

— Пожалуйста, не говори Таррэну, — со вздохом повторил эльф, неловко поднимаясь на ноги. — Не хочу, чтобы он знал, что я его предал.

— А что, если он уже это знает? — ровно спросили рядом, и Таррэн бесшумно выступил из темноты, заставив побратима побледнеть, а Белку — укоризненно покачать головой.

— Прости меня, брат, — хрипло сказал Элиар. — Кажется, я подвел тебя.

— Еще как подвел… — вздохнула Белка. — Что ж нам с тобой теперь делать-то, а?

— Если хотите, я уйду. Сейчас же, немедленно. Я больше не вернусь в пределы и никогда вас не потревожу. Милле вырастет, повзрослеет, научится пользоваться даром. У нее будет семья, дети, хороший дом… или комната в Лабиринте, который ее тоже обожает. Я не стану никому мешать. Достаточно и того, что буду знать: она жива и с нею в порядке. Я на все готов, лишь бы ей не было больно.

Таррэн сжал ладонь Белки и, глядя на удрученного светлого, медленно покачал головой.

— Ты прав: ты должен уйти.

Элиар протестовал не стал. Просто молча поклонился и быстро поспешил прочь.

— Да не туда! — с досадой крикнула ему Белка. — В другую сторону, дурень!

— Выход из чертогов находится на востоке, — бесстрастно пояснил светлый.

— А Милле сейчас в другом конце сада! И если ты, мерзавец белобрысый, не сумеешь ее привести на бал с улыбкой, я тебе все уши оборву!

— Что? — неподдельно растерялся Элиар и медленно-медленно повернулся.

— Ты совершаешь двойную ошибку, ушастый, — рыкнула на него Белка. — Нет, даже тройную! Первая была в том, что ты умудрился влюбиться в нашу дочь. Вторая — что сказал об этом сначала мне, а не ей. Наконец, третья — в том, что ты стоишь сейчас тут, как истукан, а не бежишь ее догонять, пока еще есть время!

— Б-бел…

— Да что ж ты за дурак-то? Думаешь, я не пойму, что происходит с моей девочкой? Не соображу, почему она при виде тебя не знает, куда глаза девать? И как кусает губы до крови, когда какая-нибудь из красоток предлагает тебе незабываемый вечер?! Она ж тебя с колыбели знает! С детства обожает, да так, что мы уже беспокоиться начали! Все глаза проглядела, когда ты вовремя не явился, ночами в подушку плакала! Даже не сердится на тебя, гад ты этакий! А если и боится, то лишь того, что оказалась недостаточно для тебя хороша! И думает, что ты ищешь встречи лишь для того, чтобы сообщить о том, что снова ее бросаешь!