Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера - Джесс Хилл

В жизни обитательницы подполья иногда случаются критические моменты, «моменты истины». В такие мгновения прячущийся за закрытыми дверями абьюз становится достоянием общественности, и она вдруг понимает, что все видят то, что с ней происходит, и видят ее саму. В этот редкий миг ясности туман, окутывающий ее жизнь, рассеивается, и она ясно понимает, какой опасности подвергается. Она ощущает, что иное будущее возможно, хотя и не решается поверить в это. Именно тут и надо действовать. Если упустить момент, жертва укрепится в мысли, что никто и никогда ей не поможет. Мрак снова сгустится, она вернется в свое темное подземелье, где, никому не видимая, будет снова терпеть мучения.

Такой миг наступил и для Николь. Когда она отказалась звонить в полицию и ехать в приют, сотрудники больницы могли проявить инициативу и самостоятельно обратиться к социальному работнику, занимающемуся вопросами домашнего насилия. Он пришел бы к пациентке и, возможно, развеял бы ее страхи. Вместе они бы разработали план, как обеспечить безопасность женщине-инвалиду и детям. Но медперсонал не сделал этого. «Никто не сел со мной рядом и не сказал: “Ты не потеряешь сыновей, все будет хорошо, мы все организуем”», – сетует Николь. Врачи, ответственные за ее благополучие, спокойно выписали свою подопечную, отпустив ее домой к мужчине, открыто признавшему, что насилует ее во время сна. Для нашей героини это стало еще одним подтверждением: никто не вытащит ее из ловушки, в которую она попала. Хуже того, она стала сомневаться в своей способности трезво мыслить. «Когда никто вокруг ничего не предпринимает, ты перестаешь верить себе, – утверждает Николь. – Начинаешь думать: может, все не так плохо, как кажется? Ведь окружающих это не беспокоит, раз они отсылают тебя домой к тирану».

Через две недели после возвращения женщина, все еще очень мало весившая, упала на кухне и потеряла сознание. Когда очнулась, Грег совершал с ней анальный акт. «Черт возьми, было больно! Я лежала и плакала. Он меня просто уничтожил, растоптал! Мне оставалось лишь рыдать: “Никто даже не позовет на помощь! Что же это такое творится?!” Этот случай меня просто добил». Николь все еще лежала на полу и всхлипывала, когда Грег с насмешкой сказал: «Считай, что таким образом ты получила мотивацию, чтобы начать есть. Если бы ты не лишилась чувств, я бы не сделал этого». Ужас продолжался еще год. Пока жена была в больнице, Грег продал дом, который вообще-то принадлежал ей, – чтобы получить ее подпись, они с агентом по недвижимости явились в отделение, где она проходила лечение. Ранее он уже внес залог за новый коттедж, хотя он был семейству не по карману. Поэтому в тот момент Николь посчитала, что у нее нет другого выхода, кроме как подписать бумаги и продать то, что есть сейчас. Уже в новом доме через год после пребывания в стационаре женщина попыталась совершить самоубийство. «Продолжать так жить было невыносимо, – говорит она. – Но при этом я понимала, что в одиночку не выживу. И я подумала, что на самом деле все проблемы во мне самой. Значит, нужно покончить с этим». Грег нашел ее бездыханной на кухне, перевернул на спину, посмотрел и ушел в другую комнату. Позже он скажет: «Почему я должен был вызывать “Скорую” тебе? Зачем тратить время на это? Когда твое сердце прекратило бы биться, тогда я и позвонил бы врачу». В итоге шестнадцатилетний сын Николь вызвал медиков, а Грег отказался помогать бригаде и даже не стал искать ее полис.

Когда Николь на следующий день пришла в себя в клинике, доктор спросил ее, зачем она пыталась убить себя. «И тут я вывалила ему все. Рассказала, что меня на этой неделе насиловали четыре раза. И я не могу это больше терпеть, будь оно все проклято». При этом моя собеседница снова отказалась ехать в приют. Медики позвонили Грегу и тот забрал жену из больницы. Однако на этот раз ситуация развивалась по-другому. Кто-то сообщил о случившемся в службу защиты детей. «Тут все начало меняться!» – вспоминает моя собеседница. Сотрудники опеки приехали в дом к Грегу и Николь и стали расспрашивать мужа о его взаимоотношениях с его половиной. Тот невозмутимо отвечал: «Да, все это было, и что?» Детей отправили в другую комнату, чтобы они не мешали вести конфиденциальные разговоры с родителями, после чего чиновники заявили: мальчики сказали им, что боятся отца. Грег попытался выгнать непрошеных гостей из дому. Но те вызвали полицию. «Полицейский заявил, что не имеют права оставлять Грега дома, – рассказывает Николь. – Я пыталась возразить, что он единственный, кто ухаживает за мной. Упрашивала его оставить. Но они возразили, мол, раз вы не можете сами защитить себя, мы это сделаем за вас. А потом добавили: “Сейчас вы не понимаете, что это необходимо, но потом поймете”. И оказались правы! Мне не нужно было никуда бежать из дома – они забрали его и изолировали от меня. Это было лучшее, что когда-либо происходило со мной». Однако испытания на этом не закончились. Она осталась одна с двумя детьми, а о ней самой позаботиться было некому. «В первую неделю я практически не спала. Мне было страшно. Нужна была помощь, а рядом никого. Я не могла даже открыть дверь в сад, чтобы накормить собак. И детей в школу не могла отвезти. Даже помыться самостоятельно была не в состоянии». Женщина уже была готова отправиться в суд и попросить снять с мужа запрет приближаться к ней, чтобы тот мог вернуться домой: «Я не знала, что еще можно сделать. Случилось то, чего я боялась: в одиночку выжить не получалось. Но на самом деле не нужно было сдавать назад. Мне просто необходима была поддержка». Однако прошло восемь недель, прежде чем кто-то догадался обратиться в службу социального обеспечения инвалидов. «К ним обратился сотрудник из опеки, и они подтвердили, что у них есть программа помощи людям с ограниченными возможностями, пострадавшим от насилия, – вспоминает Николь. – Первые двенадцать недель там даже предоставлялось дополнительное финансирование. Социальные работники спросили, что мне нужно, и подтвердили, что сотрудник может выехать ко мне сразу». Он помог мне купить продуты, сменил замок на двери, ведущей в сад, установил посудомоечную машину. «Весь уклад сменился. У меня появилась энергия, чтобы что-то делать и, к примеру, отвезти детей в школу. И я подумала: я справлюсь сама, надо только, чтобы кто-то помог немного. Но хочу подчеркнуть, что в итоге меня поддержали все-таки не правозащитники, работающие с семейным насилием, а служба помощи инвалидам».

Жизнь Николь постепенно стала налаживаться, но Грег оставался главным источником проблем – на этот раз юридических. Несмотря на то что ему предъявили обвинения по девяти эпизодам сексуального насилия[126], суд позволил ему подать заявление с требованием издать запретительное распоряжение в отношении Николь и на защиту детей от нее. «Судья в Суде по делам детей должен был прямо сказать Грегу, что он никогда не выиграет это дело и что закон всегда будет на моей стороне, – говорит Николь. – Но этого не произошло. Ему сообщили, что он имеет полное право отстаивать свои интересы».