Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев

– Ноябрь 2000-го… Лежу в палатке, и так мне все надоело, хочу домой… Сколько раз просил: «Дайте мне замену!» – «Скоро дадим!» Лежу и думаю, что не встану, пока не придет замена.

В палатку зашел кто-то из офицеров: «Тебя комбат вызывает!» – «Не пойду. Передай ему, что пускай приходит сам». Вбегает начштаба: «Вставай! К комбату!» Я ему грубо ответил: «Давайте замену!» – «У нас некому, Сань. Молодежь одна, грамотных офицеров нет, а выход серьезный, целую группировку в горах засекли. Клянусь: последний раз сходишь, замену дам». – «Слово офицера?» – «Слово офицера!».

Пошли с этой ВМГ нас человек пятьдесят. На технике до гор, в гору – пешком… Километров пять-шесть прошли, с горки на горку. Идем, впереди командир ВМГ, я, бойцы, всего человек десять. И вдруг сзади нас взрыв. На растяжке подорвались те, кто шел за нами. Как мы, десять человек, не зацепились за эту растяжку – не понимаю… Вернулись, лежат двое, оба еще живые, осколками порванные, кишки наружу. Один из них, молодой солдат-срочник, меня спрашивает: «Товарищ старший лейтенант, я буду жить? Я правда буду жить? Скажите, что я буду жить…» Второй тоже кровью истекает… Что делать… «Вертушки» вызвали, к подножию, километров пять по горам несли их на носилках, час спускали. По дороге умерли оба. Жалко было ребят…

Потом был еще бой, постреляли нормально, потерь больше не было. Пришли на место, куда нам было приказано. Рация оттуда не брала, связи со штабом полка не было. Заняли позиции и стояли там две недели. Вода закончилась, брать ее приходилось из луж. Обеззараживающие таблетки у нас были, но с ними пить воду было невозможно – пили, какая есть, из луж. И ничего, живые. Продукты пришлось очень сильно экономить. Ночлег у костра, в спальных мешках, на снегу.

Я командиру ВМГ говорю: «Давай возвращаться! Постояли, можно идти». Не хотелось думать, что нас потеряли, забыли.

Пришли в расположение полка, и через два дня мне пришла замена, уехал.

«Приходилось учиться по ходу действий…»

Сергей Бочаров, командир орудия САУ-2С3М, младший сержант:

– В армию меня призвали в мае 2000 года, попал в 245-й полк. Полтора месяца КМБ (курс молодого бойца. – Авт.), вскоре попал во второй артдивизион. Правда, побыл там всего недели две, нужны были командиры орудий, и из нашего состава выбрали по личным делам десять человек и направили в учебку. Находилась она в поселке Мулино на одной территории с 99-м артполком и 303-м ПСАБР (пушечно-самоходная артиллерийская бригада. – Авт.). Правда, в учебке мест не было, и нас направили в 303-ю ПСАБР. Проучились там на САУ-2С3М где-то месяцев пять, сдали экзамены, получили звания младших сержантов и – обратно в полк.

В ноябре 2000 года начали набор добровольцев из числа срочников для отправки в Чечню. Я, конечно, написал рапорт, что хочу в Чечню. Я как раз полгода отслужил. Правда, не знал, какая там обстановка. Вроде идут боевые действия, да из нашего полка постоянно контрактников туда посылают.

А в конце ноября нас ночью построили около сорока человек перед штабом полка, сказали напутствующие слова и на машинах вместе с группой контрактников отвезли на вокзал.

В 245-й полк мы прибыли в декабре 2000 года. В это время полк находился под Урус-Мартаном. Ехали через Моздок. Там побыли трое суток: стояла плохая погода и вертолеты не летали. Нам выдали личные жетоны с номерами и составили список, кто летит на борту. Только к вечеру на третьи сутки вылетели на «корове» до Ханкалы, а оттуда до Урус-Мартана.

Прилетели к вечеру, нас тогда было около сорока срочников, остальные контрактники. Попал я в первый дивизион, вторая батарея, старшим наводчиком на 284‑е орудие. В нашей батарее было пять САУ. Одна из них не ездила, еще одна не стреляла. В первый раз на орудии растерялся: все не так, как в учебке. Приходилось учиться по ходу действий: и получить команду от СОБа (старший офицер батареи. – Авт.) в шлемофоне с координатами, потом навести орудие, дать команду заряжающему в башне, какой снаряд зарядить (он весил около 49 килограммов), и какой заряд, потом доложить СОБу, что орудие готово к стрельбе. Он только после этого дает команду открыть огонь. Со временем доходило до автоматизма.

Был случай, что у нас пропала связь на каждую САУ, а надо было прикрыть пехоту огнем, так прибежал СОБ на огневую и стал кричать во всю глотку всем командирам орудий данные и координаты. Ну, вроде отстрелялись нормально.

Несколько раз ездили в горы на корректировку огня артиллерии, а так обычно координаты давал СОБ, а комбат у нас был бывший вертолетчик и еще не разбирался в некоторых нюансах.

Из прессы

В новогодней Чечне стреляют, взрывают, пляшут и поют

Звезду прапорщику Бобкову!

Лес радиоантенн над потемневшими от дождей и утопающими в липкой грязи армейскими палатками – так выглядит штаб Объединенной группировки российских войск в Чечне. Этот окруженный рвами и траншеями палаточный городок неподалеку от Ханкалы должен был взлететь на воздух в новогоднюю ночь вместе с брызгами шампанского. И взлетел бы. Если бы не прапорщик Бобков. Именно он обнаружил 120-метровый подземный ход, отрытый бандитами к лагерю от окраины Грозного. Подкоп был взорван нашими саперами.

Прапорщика Сергея Бобкова по кличке Старый знает вся Чечня. Семечек столько не нащелкать, сколько он за две чеченских кампании обезвредил мин и взрывоопасных предметов: 40 тысяч. Пять раз подрывался. Показал иссеченный осколками контейнер, рядом с которым обезвреживал мину. В Старом тоже сидят несколько мелких осколков. Разобраться с ними обещал после войны.

Бобков награжден тремя орденами Мужества и множеством медалей. Несколько раз его представляли к званию Героя России, но из опасения, что и пред очи президента страны во время награждения предстанет, благоухая «ароматом», бумаги отзывали. Прапорщик, ничуть не обижаясь, приняв с утра 100–150 граммов «для анестезии», как он говорит, продолжает снимать на дорогах мину за миной, и не дать ему Героя стало просто нельзя. На 300-летие инженерных войск, 21 января, Старый приглашен в Кремль, чтобы получить из рук президента Владимира Путина Звезду Героя России.

– Солнышко, заводи, – приказал прапорщик Бобков своему водителю-срочнику, и заляпанный грязью БТР помчался по разбитой колее.

Взорванный бетонный виадук на окраине Грозного – особая гордость Бобкова. По этой дороге во время штурма города драпали на джипах отступающие бандиты. Его группа не дала им дорогой уйти в горы, заставила бежать по минным полям.

– Килограммов двадцать пластида потребовалось, – рассказал Старый, кивнув на развалины виадука. – А на этом поле перед Грозным седьмого августа девяносто шестого я насчитал шестьдесят наших сгоревших БМП…

Подполковник Александр Ткачук, начальник инженерной службы 42-й гвардейской дивизии, рассказал, что каждый день на дорогах в ее зоне ответственности саперы обезвреживают 2–3 мины.

Когда все это кончится… Диверсионная война кажется бесконечной.