Взорванный плацдарм. Реквием Двести сорок пятому полку - Валерий Киселев

«Контрабасы»

В 245-м гвардейском мотострелковом полку солдат срочной службы всего 40 человек. Остальные – контрактники, или «контрабасы». Мужики – со всей России.

Мужчинам, привыкшим к утреннему кофе и ежедневной ванне, в Чечне делать нечего. Здесь выдерживают только неприхотливые в быту и непривычные к разносолам. «Мы их руки мыть научили!» – рассказал о своих подопечных санинструктор батальона. Вода – проблема. За ней надо далеко ездить, а потом экономить. Ежедневная поездка в горы за дровами превращается в боевую операцию. Надо готовить бронегруппу, занимать близлежащие высоты. Обязательна инженерная разведка маршрута движения. Деревья пилят обыкновенными двуручными пилами под охраной БМП и солдат с автоматами. Случается, что вместе с дровами привозят и раненых.

– Дома я фермер, – рассказал снайпер Александр из Ярославской области. – Землицы государство мне выделило, а на трактор и коров банк дает ссуду под такой процент, что легче застрелиться, чем ее выплатить.

Вот и поехал мужик на войну, винтовкой зарабатывать деньги на покупку коровы. За первые полгода заработал орден Мужества, медали «За отвагу» и «За воинскую доблесть».

– А мне надо двадцать тысяч на новый тракторный двигатель, – рассказал другой ярославец.

– У меня своя автомастерская, – рассказал контрактник из Липецка. – Арендную плату власти подняли втрое, а прибыли нет. И дело бросать жалко. Вот и поехал сюда. Ну, не воровать же идти, стыдно!

Немало таких, для кого война стала профессией. Многие прошли Афганистан, Приднестровье, первую чеченскую кампанию. Деньги для них – дело второстепенное. Спустить за отпуск в кабаках 50–60 тысяч. «Ну и хрен с ними!» Кончились заработанные потом и кровью «боевые» – новый контракт на полгода.

– Домой приедешь – сюда тянет, – с недоумением сказал разведчик Виталий из Брянска.

И снова поднимающая адреналин в крови атмосфера войны, риск, настоящее мужское братство.

Стреляет… песня

Для начальников Нижегородского и Новосмолинского гарнизонных домов офицеров подполковников Анатолия Лашманова и Сергея Ткаленко эта поездка в Чечню с концертами была не первая. Вместе с ними побывали там раньше лауреат международного конкурса артистов эстрады Сергей Шевченко и певец майор Александр Поляшов, победители всероссийского конкурса солдатской песни «Виктория» Ирина Литвинская и Татьяна Щелкова.

– Здесь я по-настоящему почувствовал значение слов Суворова: «Музыка удваивает, утраивает армию», – сказал Анатолий Лашманов.

Сначала, пока артисты устанавливали аппаратуру на импровизированной сцене – грузовик с откинутым бортом, – солдаты стояли уставшие, равнодушные, почерневшие от дыма солярки и холода. Но с каждым аккордом светлели лица и теплели глаза. У тех, кто видел смерть боевых друзей, песни «Комбат» и «Офицеры» вызывают особые чувства. Надо было видеть лица солдат, когда им со сцены пел под гитару свои песни о чеченской войне начальник штаба 245-го полка подполковник Олег Шатохин… А когда в сторону Урус-Мартана понеслись первые аккорды армейского хита «Крошка моя», ноги зрителей сами шли в пляс. Автомат – другу, бушлат – в сторону и – ну месить грязь сапогами! Пляшущий от восторга батальон – это незабываемая картина. Здоровые мужики, причем абсолютно трезвые, радовались и веселились, как дети. Их жены глазам бы своим не поверили… Когда юная Светлана Шевченко танцевала «Цыганочку» и «Казачок», стоял такой восторженный свист, что, наверное, звенели уцелевшие стекла в Урус-Мартане.

– Полгода не слышал музыки и песен, одни выстрелы, команды и мат, а тут – такая женщина! – сказал один из солдат.

Концерт кончался, и зрители расходились по своим сырым окопам, в ночь и туман. Может быть, под пули. Но после концертов это были уже другие солдаты: песня придала им сил.

Шесть концертов дала фронтовая бригада артистов в нижегородских полках. Они пели, подчас с температурой, простуженные, но силы им придавали благодарные глаза солдат.

«Неправда, друг не умирает…»

После первой поездки в 245-й полк в середине ноября 1999-го, когда он стоял на Сунженском хребте, здесь появилось много знакомых. Прошло больше года, полк за это время штурмовал Грозный, где были большие потери, немало поколесил по чеченским дорогам. Доведется ли встретить знакомые лица…

О встрече с Юрием из Иванова, сменившим перо журналиста на автомат, даже не мечтал: дома не знали, где он сейчас, остался ли в живых… Помню, как тогда, в ноябре 1999-го, на Сунженском хребте, Юра, закинув автомат за спину, уходил в свой взвод. И вот – новая встреча. Сколько же довелось ему испытать за эти четырнадцать месяцев после первой нашей встречи…

– Сначала стояли перед Долинским, это километров двенадцать от Грозного, – начал Юрий свой рассказ, – потом по хребту пошли до его пригородов, в Старопромысловский район. Жили в разбитых домах, потерь пока не было. Затем стояли в поле, мороз был жуткий. Новый год встретили недалеко от поселка нефтяников. Обошли Грозный с севера, наступали вдоль железной дороги. Пригороды полностью разрушены. Там стоял Волгоградский полк, у него были большие потери. Солдаты говорят нам: «Ребята, куда вы пошли…»

А 245-й полк шел на площадь Минутку. Всем было ясно, что предстояли самые тяжелые бои и кто-то должен погибнуть.

– Накануне Татьянина дня, 24 января, ночью, мы вышли к кинотеатру. Шли штурмовыми группами, – продолжал Юрий, – минометчики на руках несли свои трубы, падали, потому что везде развалины, арматура торчит. Мы нагрузились огнеметами, шли, как аквалангисты. Нам надо было взять школу и девятиэтажку. Я был командиром группы из девяти человек, самые слабенькие из роты, одни срочники. Зашли в дом в виде скобы и в этот момент началась стрельба. Кинжальный пулеметный огонь. Командир первой штурмовой группы куда-то спрятался, вместо нее пошли вторая и моя. Ночь сидели в доме, как мышки. Оказались в одном доме с боевиками, здесь же был их главный опорный пункт. А у меня не было связи: сели аккумуляторы рации. Целые сутки меня обстреливали свои, но никого не убили. Днем заняли весь дом, а потом по нам свои стали стрелять, из танков. Вечером послал двоих бойцов в батальон, сказать, чтобы перестали нас долбить. Ночь была «веселая», чуть до рукопашной не дошло с чеченцами. Сколько их было – не знаю, стрельба стояла плотная. Страшно, но нельзя было показывать это перед пацанами. А мальчишки просто лежали, ни рукой, ни ногой не могли пошевелить от страха. Они даже стрелять не могли. Неразбериха была полная. Вернулись в кинотеатр. Потом оттуда методически разрушали все дома поблизости. Много было интересного, но всего не расскажешь.

Из группы Юры погибли трое солдат, трое были ранены…

И после этой встречи под Урус-Мартаном он снова ушел в свой взвод.

«Живые мы, живые!» – кричали в видеокамеру на Сунженском хребте Алексей Аминов и Ашот Агинян. И снова встреча, но только с Алексеем.

– Погиб мой друг, – рассказал он сейчас. – Числа двадцать пятого февраля, под Харсеноем. Зажали нас тогда, одиннадцать человек. Шестерых наградили посмертно…