Унесенные ветрами надежд - Елена Сантьяго

Гарольд опомнился, а потом недовольно кивнул. После этого он отдал общее распоряжение всем слугам, чтобы приказы его супруги, если они будут связаны с алкоголем, не выполнялись. Таким образом, для него вопрос был решен.

По вечерам Гарольд, согнувшись, сидел в кресле совершенно обессиленный. На его лице была печать усталости, истощения и горя. Только изредка его лицо расслаблялось, да и то лишь тогда, когда Джонатан, улыбаясь, называл его grandpa[21].

Это было новое слово, которое малыш научился произносить пару дней назад. Элизабет не сказала об этом Гарольду, чтобы сделать свекру приятный сюрприз, и это ей удалось. Первый раз за многие недели в его глазах появилось нечто похожее на радость.

На его лице также появилось выражение удовлетворения, когда он услышал, что мулатка Силия судом была обвинена в подлом убийстве Роберта и что ее осудили на смертную казнь через повешение. Вскоре должен был быть провозглашен срок исполнения казни. Элизабет удалилась в свою комнату, когда узнала об этом, потому что была не в состоянии разделить удовлетворение Гарольда. Даже если Силия действительно совершила убийство, то смертный приговор показался Элизабет бессмысленным уничтожением юной жизни, которая все равно не сможет оживить Роберта. К тому же она снова почувствовала собственную вину, вернувшись к мысли о том, что, если бы она в ту роковую ночь не отказала Роберту, он, конечно, не пошел бы к Силии. Эти мучительные размышления привели к тому, что Элизабет невольно стала думать о Дункане, чего она так старательно старалась не делать в последнее время. Одни лишь обязанности, которых становилось все больше и больше, помогали ей отвлечься от этих мыслей. Поскольку Марта большую часть дня проводила в полусонном состоянии в своей затемненной спальне, Элизабет вынуждена была заниматься различными женскими домашними делами. В конце концов, кто-то ведь должен был позаботиться о том, чтобы в Данмор-Холле сохранялся обычный распорядок дня. Она составляла меню на неделю и ходила со слугой на рынок, чтобы сделать необходимые закупки, и, кроме того, ей приходилось надзирать за служанками, которые убирали в доме и стирали. Все это означало больше работы и ответственности, чем она могла себе представить, и впервые Элизабет почувствовала уважение к своей свекрови. Условием безукоризненного функционирования огромного домашнего хозяйства были тщательное планирование и контроль. Внимание Элизабет было отвлечено этими делами в таком до сих пор неведомом ей объеме, что она вынуждена была пересмотреть режим дня, чтобы разделить свое время между конными прогулками и занятиями с ребенком.

Дополнительно к этому она заботилась о Марте. Она смотрела за тем, чтобы ее свекровь регулярно ела, мылась и надевала свежую одежду. Она также добилась, чтобы Марта принимала ванну. Марта выносила все это, словно в летаргии, с каким-то самоуглубленным взглядом, причем ее послушание имело своей причиной то, что Элизабет предварительно разрешила ей принимать немножко больше лауданума. Это было условием Марты, которая заявила, что лишь тогда она разрешит усадить себя в деревянную ванну и мыть себе волосы. После этого она немедленно уползала в постель.

Рассчитывать на поддержку и помощь со стороны Фелисити Элизабет могла лишь в ограниченном объеме, потому что та могла думать только о своем капитане. Она и дальше продолжала встречаться с ним, чаще всего после наступления темноты на побережье, где их не сразу можно было обнаружить. Однажды вечером она вернулась домой вся в слезах и рассказала Элизабет, что теперь дело действительно обстояло серьезно и что Никлас на самом деле должен скоро отплыть. Английский флот вот-вот появится у берегов острова.

Весь Бриджтаун охватило волнение. То, что раньше было лишь слухом, теперь находило единогласное подтверждение с разных сторон. Рыбаки, приплывшие из Сент-Кристофера, сообщили, что между Антильскими островами курсирует соединение морского флота Англии, состоящее из не менее двух дюжин английских военных кораблей.

На острове началась лихорадочная деятельность. На позиции вдоль линии побережья вывозили пушки и нацеливали их на пригодные для прохода судов фарватеры. Гражданское ополчение под командованием Джереми Уинстона и Джорджа Пенна получило пополнение в несколько дюжин мужчин, способных носить оружие, которых стали усиленно обучать стрельбе. Состоялось еще одно собрание свободных плантаторов, потому что теперь нужно было добиться единого мнения всех лиц, имевших право голоса. Командование военно-морского флота во главе с адмиралом Айскью, который командовал английским флагманским кораблем, должно было сделать первый шаг, после чего плантаторам предстояло принять решение относительно дальнейших действий. Однако в любом случае все понимали, что нужно быть готовыми ко всему, даже к самому худшему – высадке на остров английских сухопутных войск.

Гарольд Данмор держался как можно дальше от деятельности гражданского ополчения, а также не присутствовал на совещаниях городского совета, потому что его внимание целиком поглощала забота о Рейнбоу-Фоллз. Он хотел побыстрее собрать оставшийся после пожара сахарный тростник, и поэтому все долговые рабочие, даже те, которые были в Данмор-Холле, в том числе домашние служанки и помощницы поваров, вышли на плантацию рубить тростник. В Данмор-Холле остались один лишь конюх и служанка Роза, которая была слишком стара для полевых работ.

Гарольд сразу же после пожара приказал сколотить на плантации барак для рабочих, в котором были вынуждены спать все, независимо от того, нравилось им это или нет. Тот, кто ворчал или недостаточно усердно работал, немедленно знакомился с его новой плеткой, которая, как говорили, наносила намного болезненнее раны, чем старая. У Гарольда, казалось, не было никаких иных мыслей, кроме тех, что могли бы скорее вернуть Рейнбоу-Фоллз к состоянию его былого процветания. Уже в следующем году, как он пророчески заявил Элизабет и Фелисити за их последним совместным обедом, состоявшимся несколько дней назад, на всех полях опять будет стоять тростник высотой в человеческий рост. А к тому времени, добавил он, новая мельница будет готова к работе. Между тем у него уже было соглашение с Саттоном о временном использовании его мельницы. А зачем тогда человеку нужны друзья, как не в беде? И в голосе Гарольда, и в выражении его лица была такая одержимость, что Фелисити как-то после обеда сказала Элизабет:

– Я начинаю по-настоящему бояться этого человека.

В ответ Элизабет лишь беспомощно пожала плечами. Она не забыла, каким жестоким он может быть. Да, она была вынуждена восхищаться активной деятельностью этого человека, его суровой самодисциплиной и неисчерпаемой энергией, но при этом все же остерегалась его.

После того как Гарольд отправил почти всех слуг на работу на плантацию, Данмор-Холл казался осиротевшим. Марта практически не выходила из своей спальни, Фелисити целыми днями прихорашивалась, собираясь на свидание с Никласом Вандемеером, а Элизабет занималась Джонатаном и своими обычными домашними делами. Гарольд оставлял ей на хозяйство денег больше чем достаточно, так что ей ни разу не пришлось воспользоваться своими карманными деньгами. И вскоре она заметила, что эта жизнь начинает нравиться ей. Иногда Элизабет вызывала в дом Миранду, чтобы Джонатан всегда был под присмотром, если она сама бывала слишком занята. Но при всей своей занятости она сразу обратила внимание на то, что настроение и атмосфера на Барбадосе становятся все напряженнее. Однажды утром, когда Элизабет с Пэдди отправились на рынок, чтобы купить свежей рыбы, люди начали метаться по рыночной площади, а кто-то во весь голос закричал: