Повесть о братстве и небратстве: 100 лет вместе - Лев Рэмович Вершинин

«Прояви сербы благоразумие, я взял бы Македонию обеими руками, и положение их стало бы не безнадежным», а две недели спустя, формулируя инструкции для переговоров с Антантой, подтвердил: «Требуйте всю Македонию, и если сербы скажут "да", через восемь дней мы станем рядом с ними».

И тем не менее не сошлось. Плюсуя на бумаге армии Греции и Румынии, мудрые стратеги в Лондоне и Париже получали цифру в полтора раза больше, чем численность армии Болгарии, и приходили к выводу, что это круче. Жизнь, правда, показала позже, что всё совсем не так, но это позже, а пока что переговоры тянулись без смысла. Даже Россия, которой болгары делали «скидку», прося для начала просто публично признать, что договор 1912 года (который она, кстати, гарантировала) не был соблюден, от признания увильнула. Зато популярная, очень монархическая московская «Земщина» едко проехалась по поводу «наглого болгарского шантажа».

ОНА НЕ ТАНЦУЕТ!

В итоге к Рождеству 1914 года София пришла в состоянии, провозглашенном еще 1 августа Радославовым, разъяснившим смысл «строгого нейтралитета» предельно внятно: «Мы не являемся в данный момент чьими-либо агентами и будем продолжать политику, отвечающую болгарским интересам». То есть, как ехидно заметил мудрый Кольмар фон дер Гольц, смысл состоял в том, чтобы «в соответствии с общим балканским идеалом — получить, ничего не дав взамен», но с той оговоркой, что партнеры из Лондона, Парижа и Петербурга хотели того же, так что все были хороши, а Болгария получила все основания выяснить, что, собственно, готовы предложить за добрую услугу Рейхи.

И вот тут Поле Чудес распахивалось вовсю. Берлину и Вене пусть даже не союзная, но лояльная Болгария была необходима. Их скамейка запасных была очень коротка, а мощь болгарских войск под сомнение не ставилась, и удар их в спину (даже не говоря о сербах) грекам или румынам, если те решат вписаться за Антанту, был бы крайне желателен. Но даже в случае «благожелательного нейтралитета» через болгарскую территорию после захвата Сербии можно было установить прямое сухопутное сообщение с Турцией, а это само по себе дорогого стоило. И уж чего-чего, а Македонии ни Вильгельму, ни Францу Иосифу не было жаль — эта «Кемска волость» им не принадлежала и совершенно их не волновала, а отношение Софии к Белграду позволяло надеяться на самый благоприятный исход.

В конце концов, ведь уже 24 июля, только узнав о венском ультиматуме, Радославов, истово крестясь, воскликнул: «Счастье! Какое счастье для Болгарии! Всё вернем без всякой войны!». Да и Фердинанд тотчас послал в Вену депешу: «Счастлив, что высшие интересы моей страны совпадут с интересами Вашего Величества». А уже 2 августа премьер, выражая мнение царя, пригласил послов обоих Рейхов, предложив союз на всё тех же условиях: «Вся Македония — наша, и мы — ваши», вплоть до того, что если Румыния ляжет под Берлин, так хрен с Добруджей, пусть мамалыжники[86] живут спокойно.

Ясен пень, мгновенно раскрутил обороты и официоз, устами журналюг, с которых спросу нет, озвучивая помыслы политиков. Австро-Венгрию, «вставшую в защиту попранной сербскими бандитами справедливости и уничтожения общего врага», воспевали на все лады. 29 августа в газете «Воля» — трибуне «стамболовцев» — программно прозвучало: «Встав на сторону лютого врага, Россия стала непримиримым врагом Болгарии, она не только способствовала разгрому наших политических идеалов, но и впредь будет мешать их осуществлению». Спустя несколько дней тон чуть смягчился, но суть осталась прежней: «Не сердцем думать надо нам, но интересами потомства. Национальные интересы повелевают примыкать к противникам русской политики».

Откуда ни возьмись, из неформальных кружков офицеров македонского происхождения, по взглядам близких к сербской «Черной руке», возникла Военная лига, возглавленная фанатиком-«македонистом» Михаилом Савовым. Естественно, в хор, обрабатывая свою огромную группу поддержки, включился и ЦК ВМОРО. «Я готов есть русскую грязь, но если Россия стоит за воров, я подниму нож даже против России», — писал в то время Тодор Александров. И в общем, указывая в отчете Францу Иосифу, что «старые торговые связи, ненависть к Сербии и обида на Россию, укрепляемая тем, что Россия никогда не признает своей вины» являются лучшими союзниками Австро-Венгрии в Болгарии, граф Берхтольд, глава МИД Дунайской державы, был прав.

При такой симфонии взглядов вопрос с «третьей сестрицей» закрыли за пару часов. Предложили даже сколько-то сербских земель, но тут «софийские» отказались, улыбчиво пояснив, что земли готовы взять, если немцы решат вопрос с фауной. Такой расклад, да еще и с объяснением, что «война с Сербией ни в коем случае не означает войны с Россией», устраивал всех, включая «крайних русофилов». И всё же, даже при том, что и глава правительства, и его министры, и сам царь, и общество были настроены на возвращение Македонии в «лоно българской отчизны» немедленно, а порвать сербов очень хотелось всем, кроме «самых левых», Фердинанд и Радославов в самый последний момент решили не спешить с подписанием, проявив разумную осторожность.

Судите сами. С одной стороны, Самсонов и Ренненкампф уже проиграли Танненбергскую битву, и это вдохновляло. С другой стороны, Париж не пал, сербы держали фронт, и в связи с этим Румыния и Греция, казалось уже почти лежащие под Берлином, решили еще раз подумать. И это тормозило, ибо уйди они под Антанту, пришлось бы воевать на несколько фронтов, а такой радости, имея опыт 1913-го, в Софии не хотел никто. А с третьей стороны, осенью воевать раскачалась Порта, и это опять-таки вдохновляло.

Короче говоря, ждали чего-то надежного, солидного, чтобы принять верное, окончательное решение: или все-таки поддержать Рейхи, или дожать Антанту, или посидеть в сторонке. Поэтому решили поговорить еще, вернувшись к теме сербских земель. Ну как сербских... Просто вспомнили, что города Ниш, Пирот и Вране, ушедшие под Белград еще в 1878-м, по сути, хотя за 40 лет и «сербизированы», тоже болгарские, только тогда София права голоса не имела, а сейчас имеет. Так что «ладно, возьмем, даже с фауной — вернем беженцев, они быстро всю сербизацию назад отболгарят, а ВМОРО проследит, но давайте обсуждать без галопа. А пока (это уже в финале консультаций, в знак доброй воли), поскольку "благожелательный нейтралитет", будем спокойно пропускать в Стамбул германские эшелоны, в Сербию же, при всем "благожелательном нейтралитете", эшелоны с русским хлебом пропускать не будем. Ибо России мы не враги, но сербам блага не желаем. Пусть голодают. Как-то так. Но без суеты. Помыслим, посчитаем еще, а уж в новом году, даст Бог, и решим...»

КУНСТКАМЕРА

В 1915-й горящая Европа влетела, как изящно отметил Сергей Сазонов, с