Слабости сильной женщины - Анна Берсенева

– Что, Митя, – сказал Буданаев, – успел он тебя разукрасить? – Он вгляделся в Митино лицо. – Ах, ты!.. И глаз еще…

– Спасибо, Алексей Константинович, – сказал Митя. – Да, не повезло. У меня концерт завтра.

Дядя Леха снова повернулся к Витьке Жоху, присевшему на корточки у стены.

– Если ты, паскуда, – зловеще сказал он, – еще раз к нему подойдешь, я тебя пришью тут же и разбираться долго не буду, понял? Из-под земли достану, недоделок, не сомневайся!

Лера замерла на месте, открыв рот. Она и представить себе не могла, что спокойный, положительный дядя Леха может вести себя таким образом! Но именно таким образом надо было себя вести с Жохом – и дядя Леха сделал то, что было надо.

– Ты иди, Митя, иди, – сказал он. – Холодное приложи к глазу – может, и не сильно еще вспухнет. Зайди потом, хорошо? Иди-иди, не обращай внимания. Мне тут еще с ним поговорить надо… – закончил он зловещим тоном.

– Зайду, – кивнул Митя. – Лера, пойдем.

Они медленно пошли во двор. Лера по-прежнему прижимала к животу Митину скрипку, и только посреди двора Митя взял ее у нее.

– Мить, – спросила Лера, – тебе больно?

Сейчас, при свете, падающем из окон, было видно, что нос у него распухает, а глаз заплывает синевой. Лера снова чуть не заплакала, глядя на него.

– Да нет, – морщась, ответил Митя. – Не слишком больно, но очень уж не ко времени. У меня завтра финал конкурса Чайковского. Клементина Ферелли аккомпанирует… Говорит тебе что-нибудь это имя?

– Нет, – призналась Лера.

– А мне – да, – грустно сказал он. – Ну ладно, что ж теперь…

– Надо было тебе убежать, – убежденно сказала Лера. – Что же делать, если он такой гад, а у тебя конкурс?

– К сожалению, это было невозможно, – ответил Митя.

– Почему? Арка широкая, и если бы ты…

– Не поэтому. Это просто было невозможно. – Митя улыбнулся и тут же спросил: – А ты откуда вдруг появилась, можешь ты мне сказать?

– Неважно, – покачала головой Лера. – Почему бы мне не появиться, я же твоя подружка, правда?

Митя рассмеялся так громко, что кошка испуганно шмыгнула в подъезд. Когда он смеялся, нос у него морщился как у маленького – даже сейчас, когда нос распухал и синел.

– Подружка? – переспросил он. – Ну конечно, Лер! Боевая подруга, я бы сказал!

– Мить, ты любишь Зинку? – вдруг спросила Лера. – Про что это Жох говорил?

– А зачем тебе? – Он тут же перестал смеяться.

– Ну, просто… Я просто так спросила. Любишь? – повторила она.

– Наверное, нет, – ответил Митя. – Но в данном случае это было неважно.

И Лера не стала больше спрашивать. Митя сказал это тем же тоном, каким произнес: «Потому что не хочу», – перед Витькой Жохом. Она поняла, что ничего больше он объяснять не станет.

– Ладно, Мить, – вздохнула она. – Ты домой пойдешь?

– Придется. Думаю, мама не очень обрадуется моему виду.

– Как же не обрадуется? – возразила Лера. – Ты же все-таки живой!

– Разве что, – снова улыбнулся он. – Пока, подружка моя дорогая!

Было что-то странное во всей этой истории. Странностью повеяло вдруг и от дяди Лехи Буданаева, и от того, как говорил Митя о Зинке… Хотя в ней-то ничего странного не было. Обыкновенная девица с Цветного, таких на каждом углу полно.

«Только что красивая», – сердито подумала Лера.

Зинка Юрченко действительно была хороша, это понимали даже не слишком взрослые девчонки. Высокая, длинноногая, с такой походкой, что все мужики оборачивались на плавно-призывное покачивание ее бедер. И, главное, огненно-рыжая! Лере даже не верилось, что бывают такие волосы. Но не крашеные же они у нее – таких и красок-то нет. И губы у нее всегда были подведены как-то по-особенному: выглядели так же вызывающе, как и волосы, пышной гривой распущенные по плечам.

Она жила где-то на Цветном, в их дворе ее стали видеть недавно. Правда, Зинку откуда-то знал дядя Леха Буданаев. Но он, по своему обыкновению, хранил молчание в ответ на расспросы любопытных подъездных бабулек о том, что собою представляет эта девица.

– Обыкновенная, – коротко говорил он. – Первый раз таких видите, что ли?

Зинка появлялась во дворе только с Митей – что, конечно, тут же привлекло внимание. Бабульки сразу принялись обсуждать, почему это единственный сын самой Елены Васильевны якшается с проституткой. Да еще ведет себя с ней так, как будто она ему пара, – провожает домой, например, хотя понятно же, что Зинка просто идет продолжать трудовой вечер.

Лера слышала эти разговоры и даже сама размышляла над этим – просто потому, что чтение взрослых книг рано приучило ее задумываться над странностями человеческих отношений. Тем более что она своими ушами слышала, как рыжая Зинка говорила однажды дяде Лехе:

– Эх, Алексей, было б мне время сейчас родить, я б ей-богу родила! Представляешь, какой ребеночек от него бы получился?

– Отчего ж не время? – спросил дядя Леха.

– Ну, куда мне сейчас! Я девушка еще молодая, погулять хочу…

– Ну и дура, – спокойно заметил дядя Леха. – Родишь от алкаша подзаборного, так тебе и надо.

– Грубый ты человек, Алексей, – обиделась Зинка. – Я, может, и сама все понимаю. Ну и что? Думаешь, так просто жизнь свою переменить ради чистенького мальчика? Да и больно нужна я ему…

Все эти странности просто распирали Леру. Дядя Леха, Зинка, да еще разговор Елены Васильевны с Митиным отцом… Почему Митя сказал, что, наверное, не любит Зинку? И почему же он тогда встречается с ней?

Что-то таилось в глубине обыкновенных человеческих отношений, и это казалось Лере такой загадкой, перед которой меркли тайны самого запутанного детектива. И ни в одной книге нельзя было найти ответ.

А ответ ей надо было знать немедленно! И, прибежав домой от Гладышевых, забыв даже про долгожданное продолжение «Отверженных», Лера спросила маму:

– Мам, а почему Митин папа так редко бывает дома?

Надежда Сергеевна посмотрела на нее удивленно.

– Но откуда же мне знать, Лерочка? – спросила она. – Разве я слежу, когда он домой приходит? И он ведь музыкант, у него гастроли…

Это было примерно то же, что однажды сказал ей Митя. Но Лера почему-то была уверена, что мама знает больше.

– Нет, ты мне скажи, – настаивала она. – Если он музыкант, должен же он дома заниматься, не только же гастроли? Митя вон целыми днями занимается, когда дома. А у них, я же вижу, на пианино только Елена Васильевна играет.

– Лерочка, – сказала мама, – но это же нехорошо – интересоваться чужой жизнью! Зачем тебе об этом знать, из любопытства? Прямо как старушка у подъезда, даже стыдно.