Интимная история человечества - Теодор Зельдин

Она просто передает им то, что «видит», и они должны остановить ее, если не могут узнать себя. Им нет нужды говорить, что они думают о себе: «Я не хочу этого слышать». Она «слушает», но им нет нужды говорить. Это слушание – самая сердцевина ее астрологии. Она многое знает о звездах, но не рассчитывает, что они дадут ей то, что нужно, а это очень индивидуальный выбор. Вывод Жислен таков: «Сколько людей, столько и истин». И в ее речи много утверждений, не имеющих ничего общего с планетами: «Научитесь жить настоящим, хотя это очень трудно, потому что настоящее обусловлено прошлым, прислушивайтесь к себе, общайтесь, слушайте других».

Имеет ли значение то, что она не может последовать собственному совету? Что она остается, по собственному признанию, робкой, уязвимой и одинокой? Отличительная особенность успешных астрологов в том, что они не судят своих клиентов, и их самих не оценивают как частных лиц. Их ценят, как это ни парадоксально, за то, что они помогают людям, мучающимся неопределенностью, сделать выбор.

Решение начать жизнь с чистого листа всегда сопряжено с двумя трудностями: как избавиться от старых привычек и как побороть ощущение, что человек родился везучим или невезучим и изменить это невозможно. «Миром правит рок, – сказал гражданин Рима из Северной Африки в 10 году н. э. – Наш конец зависит от начала: из него проистекают богатство, власть и бедность; этим определяются навыки и характер… Никто не может отказаться от того, что ему дано, или обладать тем, что ему не дано, и не может добиться молитвами того, в чем ему отказала судьба… Каждый должен пройти свой путь». Сегодня можно выразить эти мысли другими словами, но их суть актуальна.

Чтобы понять, что можно сделать со старыми идеями, так крепко укоренившимися, полезно пристальнее взглянуть на одну из древнейших идей: астрология выжила, несмотря на все ее ошибочные предсказания и даже на то, что ее неоднократно осуждали религия, наука и государство. Это предполагает, что новых идей самих по себе недостаточно, чтобы изменить модели поведения, поскольку старые нельзя просто взять и выбросить. Астрология показывает, как старое и новое сочетались и боролись в прошлом.

«Теперь, когда астрология окончательно умерла, можно написать ее историю», – сказал профессор Сорбонны в 1899 году. Но в 1975 году группа из 192 выдающихся ученых, в том числе 19 лауреатов Нобелевской премии, под руководством профессора Гарварда опубликовала манифест, где заявлялось, что они «обеспокоены растущим признанием астрологии во многих регионах мира… Принятие астрологии все глубже проникает в современное общество. Это может только способствовать росту иррационализма и мракобесия». И это была не просто война между учеными и всеми остальными людьми. Один из подписавшихся, профессор астрономии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, пожаловался, что треть студентов, посещавших его лекции, верят в астрологию, и его жена тоже. Пол Фейерабенд, профессор Беркли, отказался подписать это письмо, заявив: «Наука – это один из многих способов мышления, выработанных человеком, но не обязательно лучший».

Если сегодня опросить всех жителей мира, вполне может оказаться, что большинство верит в астрологию, и это, скорее всего, не изменится, даже если всем выдать стипендии на обучение в Гарварде. Во Франции, где здравомыслие – одна из национальных черт характера, три четверти населения говорят, что не суеверны, но 45 процентов стучат по дереву и как минимум треть говорят, что верит в астрологию. (В этом признается такая же доля британцев.) Среди французов эта цифра иногда доходит до двух третей, в зависимости от того, с кем они разговаривают. Девяносто процентов точно знают свой знак зодиака. Ученых сбивает с толку то, что верят в астрологию вовсе не старые неграмотные крестьяне. Большинство молодых людей (55 процентов) говорят, что верят в паранормальные явления, как и многие выпускники гуманитарных факультетов, и 69 процентов экологов. Во Франции сейчас вдвое больше профессиональных астрологов и гадалок, чем священников. То же самое и в США…

Астрология, в которую сегодня верит западный мир, уже не та, что волновала вавилонян, не интересовавшихся судьбами отдельных людей и не изобретавших гороскоп, впервые появившийся лишь в 410 году до н. э. Они не верили, что богов волнует что-то столь тривиальное, как мелочи повседневной жизни: у простых людей не было судьбы, потому что никто о них не заботился. Первых астрологов больше всего волновали исходы войн и урожаи, а также тайные правила предсказаний, которые могли понять только они. По мере усложнения мира усложнялись и правила. Майя пошли дальше вавилонян, открыв циклы продолжительностью 374 440 лет, объясняющие события с помощью невероятно сложных математических вычислений. Но это не имело большого значения для решения личных проблем раба на улице. Изобретатели астрологии боялись неопределенности, но и не чувствовали, что смогут когда-нибудь обрести уверенность. Казалось, что стоит попробовать все формы гадания одновременно: оракулов, какими бы неточными они ни были, гаруспицию[34] со всей ее запутанностью, исследование куриной печени на наличие как минимум 6000 предупреждающих знаков. С самого начала астрологию сочетали с другими формами утешения, не обязательно совместимыми.

Греки, заинтересовавшись личностью отдельного человека, обратились к астрологии, когда их вера в олимпийских богов стала ослабевать. Но они не просто перешли от одной системы к другой – скорее они смешивали новые идеи со старыми. Они начали с добавления небольших доз астрологии к самой передовой медицине своего времени. Халдейский беженец Верос, познакомивший их с астрологией, поселился на острове Кос, где жил знаменитый врач Гиппократ, и именно так астрология стала применяться в медицине как инструмент диагностики, превратившись в клиническое искусство, не предлагающее жестких прогнозов, а интерпретирующее разные варианты в каждом отдельном случае.

Птолемей Александрийский (годы деятельности – 127–151 гг. н. э.), самый успешный автор учебников всех времен и народов, превратил астрологию в международное вероучение. Все, что было известно в математике, астрономии, географии, истории, музыке, оптике, изложено в трудах Птолемея, которые на протяжении 1400 лет оставались мировым справочником для самостоятельного использования, а астрология была включена туда как отрасль науки. Он все связал так аккуратно, что стало почти невозможно мыслить иначе, кроме как в контексте его картины мира, или создать что-нибудь, или отправиться в море, или найти место на карте без его помощи, тем более что он дал наиболее полное описание научных инструментов, существовавших в древнем мире. Конечно, часто он не понимал, о чем говорит, заимствовал информацию из других книг, нарисовал свою знаменитую карту мира, ни разу не совершив путешествия и полагаясь лишь на слухи. Но ему доверяли, потому что в его интерпретации все звучало разумно. Астрология не должна была быть иррациональной. Никогда еще фантазия не была так тщательно переплетена с фактами, с такими хитроумными математическими расчетами, как у Птолемея. Никогда еще работа по составлению карты не содержала столько правдоподобных ошибок, вроде недооценки расстояния между Европой и Азией, из-за чего Христофор Колумб и попал в итоге в Америку.

Тем не менее астрология представлялась как форма технологий, которая делала рядовые факты впечатляющими, загадочными и полезными с практической точки зрения. Она нравилась тем, у кого не было астрономических знаний, поскольку опиралась на традиции прорицательства и увлечение экзотикой. Будущее фактически было нанесено на карту, словно неизведанная страна, и, чтобы объяснить его, нужны были глаза чужестранца. Если на Западе астрология воспринималась как восточное открытие, то на Востоке она распространялась как западная наука. Система Птолемея, описанная на греческом языке во II веке н. э., достигла Индии около 500 года н. э. Там она была принята после объединения с местными обычаями как основа веры в звезды, которая сохраняется и по сей день. Труды Птолемея перевели с санскрита на арабский в VIII веке, и он вошел в исламскую культуру.

Акклиматизацию всегда осуществляли посредники, привносившие свой колорит: в исламе это сделал Абу Машар (805–850), поселившийся в Багдаде афганец, выходец из «матери городов», Балха, или Бактры (некогда соперника Вавилона и Ниневии, столицы зороастризма), где жили буддисты, индусы, евреи, несториане и манихеи и где все привыкли смешивать греческие, еврейские, индийские и персидские понятия. Только когда астрология укрепилась благодаря престижу арабской науки в целом и стала применяться для консультаций по более широкому кругу проблем, в XII веке ее приняла и Европа.