Сквозь Африку. Заметки и размышления путешественника на деревянном велосипеде - Константин Колотов

– Нет. Просто здесь нет работы.

Как и в ЮАР, в Намибии 25 % населения безработные. Еще больше живет в тотальной нищете. Удивительно, но на алкоголь и сигареты деньги они находили. Я спросил у Майкла, каким образом он организовывал в Намибии работу Корпуса мира. Оказалось, что Майкл два года провел в этом городе, от Корпуса мира он организовал волонтерское движение, цель которого – обучение коренного населения вакцинации. Его задачей был сбор активистов, говорящих на местных наречиях, для того, чтобы обучить их основам понимания сохранения здоровья. Майкл проводил открытые встречи с местным населением на предмет ВИЧ и всего, что с ним связано.

В том числе Майкл с командой работали в местных тюрьмах.

Меня удивило, что в тюрьмах есть проблема ВИЧ. Майкл сказал, что в тюрьмах нет презервативов, заключенные используют их как оружие.

– А откуда там женщины? – спросил я.

– Там нет женщин.

Решить в 25 лет стать волонтером Корпуса мира и из благополучной Америки приехать в Африку, чтобы обучать местное население вакцинации, – это, конечно, путь удивительный. Я не готов восхвалять его или окружать каким-то ореолом супержертвенности и нравственности, думаю, корни таких решений часто бывают неоднозначными, но то, что это путь удивительный, в этом у меня сомнений нет.

Все местные отлично знали Майкла и относились к нему с уважением. Майкла называли «Тата-бой». Тата-бой значит, что Майкл может находиться как в богатых белых районах, так и в бедных черных, где белые редко выживают, но Майкл – везде свой. Днем я еще не знал, но вечером этого дня и мне тоже предстояло примерить личину Тата-боя. Помните, я рассказывал вам про черные деревни, бидонвили ЮАР, которые я проезжал всегда без остановок и на максимальной скорости, а вслед мне летели бутылки, а в каких-то деревнях меня грабили?

И вот наконец судьба привела меня в подобную деревню как гостя!

Это произошло так. Я показал Джеймсу пару моих видео, он был в восторге и попросил снять и смонтировать видео для его рэп-клипа. Для этого ближе к закату мы отправились на автопрогулку по городу и за его пределы. И если по городу ездить на «фольксвагене» было очень комфортно, то за город на нем проехать нам не удалось. Девушка Джеймса позвонила маме и попросила ее приехать на пикапе. Через двадцать минут приехала мама. И, увидев нас – трех белых парней, – первое, что она сказала дочке: «Ты покормила парней? Что ты за женщина, это было необходимо сделать в первую очередь!» Так, после поездки за город, мы отправились в гости к маме.

Намибия значительно более безопасная страна по сравнению с ЮАР, и деревня мамы однозначно более приятная, чем бидонвили ЮАР, но, по сути, она очень близка к ним. Домики из картона, отсутствие дорог и какого-то плана застройки, бедность. Мама пригласила нас в гости, чтобы угостить национальной едой. Мы приехали в деревню уже на закате, и для меня это был абсолютно новый опыт. Все время до сегодняшнего все, кого я встречал, в том числе и в Намибии, говорили мне, что после заката даже в богатых белых районах гулять нельзя, а уж бидонвили – это 100 % самоубийство.

А сейчас я оказался в подобном месте, и солнце уже почти село.

Местные, кто проходил мимо нас, удивленно смотрели: увидеть здесь белых – что-то за гранью реальности.

В течение часа мама готовила ужин. А мы прогулялись по району. Никакой агрессии в наш адрес я не видел, лишь удивление. Было очевидно, что Джеймс имеет здесь авторитет, и рядом с ним было спокойно. На ужин мама подала нам кашу из кукурузной муки с грибами и специальными сосисками. После почти трех месяцев в ЮАР, где я в богатых домах даже блины резал ножом и вилкой, здесь, в бидонвиле, мне удивительно было есть руками, а здесь именно так принято. Хотя, казалось бы, там, в чистом доме, съесть что-то руками не страшно, а здесь, в полной антисанитарии, лучше есть даже не вилкой, а китайскими палочками, чтобы отряхивать всю грязь с еды.

За ужином мы обсудили расизм.

Джеймс сказал, что в этой деревне, возможно, никогда не было белых. «Белые расисты, – сказал он, – они не любят черных. Если белый едет куда-нибудь на машине, то в салоне будет сидеть собака, а черный парень – в кузове». Джеймс не любил белых буров и считал, что большинство проблем черных из-за них.

Что же такое расизм? – задумался я. Ведь меня и самого регулярно в нем обвиняют за мои некорректные высказывания.

Я считаю, что имею право рассуждать на тему расизма, так как лично своими ногами прошел, проехал по большей части африканского континента, ночевал в домах чернокожих людей, ел из одного таза со всей деревней, «с пацанами с района», нашел среди чернокожих людей поддержку, заботу, женскую симпатию, мужское уважение. Вместе с тем был неоднократно ограблен, подвергался нападениям, уходил от погонь из черных кварталов.

Я в Африке уже восемь месяцев, и я максимально открыт и беззащитен перед этим континентом. С велосипедом мне никуда не сбежать, мне не укрыться и не спрятаться, я просто иду вперед, доверяясь интуиции. Что же я узнал про расизм и отличие рас?

Во-первых, что отличие есть.

Его не видят только ИДИОТЫ. Один белый, другой черный, или желтый, или красный. Как это можно не увидеть? Но на этом физиологические отличия не заканчиваются. Кому интересна физиология, гуглите, информации много. Меня же иногда спрашивают: «По твоему мнению, правда ли, что черные более склонны к преступлениям?»

Нет, я так не думаю.

Преступление – это лишь оценка действий. Например, у меня насильно забрали iPhone. В России и во многих странах, во многих социальных группах, это относится и к ЮАР, это подпадает под определение «преступление». Но в черном бидонвиле отнять у меня, белого, iPhone – это подвиг и уважение. Люди в такой среде родились, они это впитали с молоком матери, они с рождения видели, как и чем живет их окружение. У них не было шанса вырваться в иную жизнь и сформировать иные убеждения и ценности (хотя и исключения есть).

Я сам большую часть жизни прожил в поселке Березовка Хабаровского края. Поселок основан на месте поселения «химиков» (заключенных, строивших ТЭЦ). В нашем поселке отнять что-нибудь у лоха было поощряемо обществом. И в детстве, и в юности я был и на месте лоха, и на месте того, кто отнимал, – я попробовал все роли. И, уверяю вас, попасть в тот мой поселок может быть чуть менее опасно, чем в бидонвиль ЮАР или Намибии. Я убежден, что все люди и животные изначально не рождаются с врожденной предрасположенностью к преступлениям. Но у каждого вида, расы, нации есть особенности, которые нельзя не учитывать, выстраивая отношения.

Если вы идиот и пытаетесь погладить крокодила, то эта рептилия обязательно откусит вам руку. Она не предрасположена к жестокости, это ее естественные инстинкты. Аналогично, если вы приехали в бидонвиль ЮАР или в глухую деревню Гвинеи и там ведете себя как идиот, то будете моментально наказаны.