Непорочная грешница - Рексанна Бекнел

Она еще раз сделала бесполезную попытку оттолкнуть его.

— Если тебе нужны эти проклятые цепочки, отпусти меня, — сердито сказала Линни, едва не касаясь губами грубой туники у него на груди, к которой он ее прижимал.

Экстон шевельнулся, и Линни овладела паника. Он все еще был возбужден! Хуже того, Линни почувствовала, как в ней разгорается пламя страсти.

Нет! Ни за что! Мысленно она возносила к небу эти полные отчаяния слова, тело же ее при этом — в который уже раз — делало отчаянные попытки освободиться. К ее удивлению и облегчению, Экстон наконец выпустил ее из кольца своих рук.

Она сразу же отпрянула от него и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в пирамиду стоявших у стены мешков с мукой. Хотя тьма была полная и Линии не могла видеть выражения его лица, она вдруг почувствовала, что настроение у него изменилось.

— Что же ты остановилась? Ищи, — скомандовал Экстон, но без прежнего гнева в голосе.

Ничего не ответив, Линии направилась в дальний угол кладовки — туда, куда она зашвырнула подарки мужа. Там было темно, как в колодце, но Линни тем не менее понадобилось всего несколько минут, чтобы обнаружить пропажу.

? Лови! ? воскликнула она, поворачиваясь к Экстону и швыряя цепочки в его сторону. Они ударили его в грудь и упали на пол у ног. — Поскольку мы больше не муж и жена — в глазах церкви, по крайней мере, — с радостью возвращаю тебе твой отвратительный дар.

Поскольку Экстон продолжал хранить молчание, она приободрилась и добавила:

— Мне было крайне неприятно носить на себе эти побрякушки.

Экстон нагнулся и поднял цепочки с пола. Даже в темноте кладовой блеснуло золото и кроваво-красными огоньками вспыхнули рубины. Линии вынуждена была признать про себя, что она слукавила, носить цепочки было вовсе не было так уж неприятно. Впрочем, об этом она умолчала.

Экстон некоторое время перебирал в пальцах изящное украшение, после чего — не говоря ни слова — направился в ее сторону. Теперь уже Линии не отступила перед ним ни на шаг. Когда их разделяли всего несколько дюймов, Экстон остановился и поднял руку с цепочками вверх — так что они, свесившись с его ладони, стали раскачиваться между ними наподобие маятника.

— Стало быть, мой подарок вызывает у тебя отвращение? ? отреагировал он на импульсивное заявление Линни. — Что ж, может быть, и так. А может — и нет. В любом случае эти игрушки свою службу сослужили. Остается выяснить, как они будут воздействовать на твою сестру.

Если бы он ударил ее, вряд ли бы она испытала больше унижения и боли. Пораженная услышанным, Линии сделала шаг назад и приглушенно застонала.

Тьма скрывала выражение лица Линни, но тихий возглас Экстона выдал ее душевные муки. Ему вдруг сделалось стыдно. Неужели безумие, которое вкралось в их отношения, никогда не прекратится?

Не испытывая больше ни малейшего желания продлевать страдания этой женщины, Экстон повернулся на каблуках и направился к двери. В этот момент он чувствовал себя подонком, недостойным звания рыцаря.

Когда Экстон вышел из кладовой, глаза всех, кто находился поблизости, устремились на него. Впрочем, хватило одного его грозного взгляда, чтобы приструнить любопытных и заставить их возобновить прерванную работу. Весь день от кладовой до большого замкового зала его сопровождало почтительное испуганное молчание. Впрочем, Экстон не сомневался, что с его уходом слуги снова бросят работу и начнут перемывать ему кости. Эта женщина превратила его в объект насмешек всей его многочисленной челяди, а ведь она, в сущности, самая младшая и наименее значимая представительница ненавистного ему семейства де Валькур. Младшая дочь!

Он с такой силой сжимал цепочки, что золотые розетки рубинов врезались ему в кожу, Экстон выругался.

— Черт бы побрал эту девку! Проглоти ее дьявол!

Он помчался вверх по лестнице, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Захлопнув за собой двери господских покоев, он устремился к просторной, укрытой богато расшитым балдахином просторной кровати, намереваясь уж в этот раз не дать ей спуску и изрубить мечом на кусочки. Однако цепь, которая по-прежнему оставалась у него в руке удержала его от этого. Словно вихрь, остановленный ту громадой гранитной скалы, он замер посередине комнаты и снова взглянул на золотую, с рубинами побрякушку. По сути дела, эти цепочки, которые он прикрепил на Линни, являлись своеобразным орудием пытки. Можно ли осуждать ее за то, что она с негодованием сорвала их с себя?

Экстон сделал несколько шагов и со стоном опустился на край большой кровати, зарывшись пальцами в волосы. Сначала ему хотелось, чтобы эта женщина оценила утонченное жало пытки, которую он ей учинил. Потом ему захотелось, чтобы она оценила его мужские качества. А чуть позже его обуяло новое желание — ему захотелось, чтобы эта женщина отдавалась ему по доброй воле. Вот и получилось, что его попытка отомстить в ее лице всем де Валькурам обернулась против него самого. Поскольку он так и не сделался для нее единственно желанным, а сам воспылал к ней сильнейшей страстью. Но как такое могло случиться? И что это? Колдовство? Заговор? Наваждение? И вообще — что ему теперь делать? Он, разумеется, знал, что ему следовало послать вызов Юстасу де Монфору, вступить с ним в бой и завоевать право жениться на настоящей Беатрис. Это было самое простое из того, что ему предстояло. Экстон не сомневался в победе хотя его раздражало, что ему приходится прибегать к всевозможным ухищрениям для того, чтобы вернуть себе, то что принадлежало ему по праву рождения.

Но как быть с Линни? Что ему делать с ней? Экстон опасался, что этот вопрос так и останется без ответа.

Линни страстно желала сбежать из своей тюрьмы. Дверь кладовой была распахнута. Охрану в коридоре не выставили. В сущности, между ней и внешним миром не было ни какой преграды. Линни даже подозревала, что, пожелай она вообще уйти из замка, ей никто бы не стал чинить препятствий. Ей оставалось только выйти за дверь, пересечь двор а потом пройти по подъемному мосту — и перед ней открылся бы вольный простор: лес, поля, вся английская земля, наконец. Можно было скрыться в чащобе и выбросить из головы как некое досадное недоразумение даже сам Мейденстонский замок. А заодно и его владельца — Экстона де ла Мансе.

Ах, если бы это было возможно! Но как оставить. Да и куда, собственно, идти? И что делать потом?

Линни провела в кладовой несколько минут, показавшихся ей вечностью. Прежде всего, ей требовалось привести в порядок мысли и чувства и вернуть себе ровное расположение духа. И решить, по возможности, как ей быть дальше.

Она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Потом стала бороться со слезами, хотя это сражение неожиданно оказалось трудным. Пришлось дать себе слово больше никогда в жизни не плакать из-за Экстона. Слово это, впрочем, мало что значило. Стоило бы ей только вспомнить произнесенное им нежное слово или бурные ласки, которым они предавались, как глаза тут же оказались бы на мокром месте.