Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

покарал Констанцию за участие в заговоре против него. Кроме того, Ричард страшился узнать, что Генрих отправился в Святую землю. Он предпочел бы, чтобы Иерусалим оставался под властью сарацин, лишь бы не был отдан германскому императору. И если это был грех, то не из тех, в каких король мог бы от души раскаяться.

Алиенора напряженно смотрела, как он сломал печать и приступил к чтению. Внезапно он затаил дыхание, и она задышала чаще. Когда Ричард поднял взгляд от письма, он выглядел таким ошеломленным, что мать прикрыла глаза. Господи, помилуй Констанцию. Гарри так ее и не простил, но никогда не обращался с ней настолько плохо, как мог бы и, по мнению их мира, имел на это полное право. Но что известно о милосердии Генриху фон Гогенштауфену?

Ричард встал и поднял руку, призывая зал к тишине:

– Император Генрих мертв!

Повисла удивленная тишина, затем зал огласился гомоном.

* * *

Волнение не унималось даже на следующий день. К королевскому двору продолжали прибывать гости, узнавали поразительную новость о смерти германского императора и спешили в зал, чтобы спросить у самого короля, правда ли это. Ричард уже потерял счет, сколько раз приходилось ему подтверждать новость, а затем делиться дошедшими до него крохами сведений о внезапной кончине Генриха в возрасте тридцати двух лет.

Джон в это Рождество пребывал в замечательном настроении, поскольку Ричард пожелал получить от брата клятву соблюдать заключенный графом Фландрским договор, и Джон толковал этот факт как подтверждение того, что его снова всерьез рассматривают как наследника. Кроме того, он наслаждался волнением, произведенным вестью о смерти Генриха – интриги привлекали его, как акулу манит попавшая в воду кровь. Выхватив у проходившего мимо слуги кубок с вином, он с поклоном передал его Ричарду.

– Ты до сих пор не устал повторять одну и ту же историю?

Ричард выпил и улыбнулся.

– Я никак не мог утомиться, говоря: «Генрих мертв». Моим ушам редко доводилось слышать музыку слаще, чем эти два слова.

– Тебе стоит приготовиться опять повторить их, дядя, – вмешался Отто, и Джон подумал, что если кто и способен пьянеть от хороших вестей, так это их племянник.

Ричард взглянул туда, куда указывал Отто, и даже привстал от удивления, поскольку не ожидал, что Андре и Дениза посетят в этом году его рождественский двор. Паломничество Андре в Рим не принесло определенности – папа Целестин, как всегда, увернулся: принял поданное Андре обвинение епископа Бурже в тирании, но окончательное решение отложил. Ричард понимал, как горестно бездействие папы для кузена и его жены. Но по крайней мере сейчас оба сияли от нежданной радости. Андре, с трудом сдерживаясь, формально приветствовал короля, как подобает на людях.

– Скажи мне, что это правда, даже если ты лжешь! – потребовал он. – Подари мне пару мгновений счастья!

– Незачем лгать, – рассмеялся Ричард. – Генрих скончался двадцать восьмого сентября в Мессине, готовясь отправиться в Святую землю.

Предвкушая следующие вопросы, он продолжал:

– Кажется, он умер от лихорадки, или вроде того. Адольф написал, что говорили о малярии, для Сицилии это обычное дело. Но он также пишет, что были разговоры о яде, ведь все случилось так быстро, и еще потому, что большая половина христианского мира готова вознести благодарственный молебен за то, что этот сукин сын испустил последний вздох. Мне все равно, от чего он умер, но надеюсь, что это было мучительно и больно.

Спустя мгновение Ричард снова рассмеялся:

– Похоже, папа Целестин обнаружил, что с покойниками сражаться проще – он запретил проводить христианское погребение Генриха до тех пор, пока не возвращен мой выкуп. Я сомневаюсь, что увижу хоть пфенниг, но сочту долг сполна выплаченным, если Генриха действительно оставят гнить или зароют в неосвященной земле.

– А что же с императрицей? – поинтересовалась Дениза, которой Андре рассказал об опасности, грозившей Констанции.

– Можно смело предположить, что слез она не льет, – с улыбкой ответил Ричард. – Как и то, что не теряет понапрасну времени. Генрих назначил Маркварда фон Аннвейлера регентом своего сына, но Констанции это не требуется. Едва умер Генрих, она взяла под контроль управление, собрала сицилийцев и выслала из королевства всех немцев.

Он не стал продолжать, поскольку все опять повторилось: новые гости в состоянии явного изумления. На этот раз прибыли родственники: его племянница Рихенца и ее муж, граф Першский. Предоставив Жоффре идти степенным шагом, Рихенца чуть ли не бегом пронеслась через зал к помосту.

– Дядюшка, это правда? Изверг мертв? О, как милосерден Господь!

Ричард заверил Рихенцу, что это подлинно благая весть, а не сплетня. Она радостно обняла брата, и они с Отто пожалели, что отец не дожил до этого дня. Но Рихенца оставалась внучкой Алиеноры, и ей никогда не были чужды политические соображения.

– И что теперь будет? Изберет ли Германия сына Генриха на место отца?

– Сомневаюсь. Констанции совершенно не интересна корона империи, она хочет лишь, чтобы Фридрих стал королем Сицилии. Поскольку имперская корона по наследству не передается, недостатка в кандидатах не будет.

– Архиепископ, кажется, одобряет идею сделать твоего дядю следующим императором, – сказал Джон. Рихенца издала неуместный для двора восторженный писк, но Ричард покачал головой:

– Как бы я ни желал, чтобы Генрих из ада наблюдал, как на мою голову возлагают его корону, у меня нет желания становиться следующим императором Священной Римской империи. Тебе, Джонни, это отлично известно.

– Мне известно, что ты всегда так говоришь, – согласился Джон, – но, хоть убей, не пойму, чего ради отказываться от короны?

– У меня уже есть одна, мне вполне достаточно оставаться королем Англии, герцогом Нормандии и Аквитании и графом Анжуйским. Я хотел бы лишь одного – встретиться с Филиппом на поле боя, чтобы после я смог исполнить обет и вернуть Иерусалим христианскому миру. Эта священная клятва дана мною не только перед Всевышним, но и перед моим племянником Генрихом, и для меня нет ничего важнее.

Ричард бросил на брата еще один взгляд, на сей раз саркастичный.

– И когда я смогу это сделать, ты будешь сопровождать меня, Джонни. Думаю, пребывание в Святой земле сотворит чудо с твоим душевным здоровьем.

Принц кисло улыбнулся