Королевский выкуп. Последний рубеж - Шэрон Кей Пенман

ее дело понимать волю Всевышнего, но ее так трудно было принять, так трудно.

– Джоанна будет убита горем. Она любила Генриха. Все мы его любили…

И больше всех – ее муж. Генрих был ему скорее братом, чем племянником – всего на восемь лет младше, товарищ по оружию в трудные и опасные месяцы, проведенные в Святой земле. Смахнув слезы, Беренгария попыталась отстраниться от своего горя. Она сможет оплакать Генриха позже. Теперь важнее горе Ричарда.

– Где мой муж? В опочивальне? – Хавиза покачала головой, и плечи Беренгарии поникли. Конечно. К кому же ему еще обратиться, кроме матери? – Он у королевы Алиеноры?

Хавиза опять покачала головой.

– Мы не знаем, где он, миледи. Он был очень расстроен – я его никогда таким не видела. Государь выбежал из зала так, словно по пятам за ним гнались все гончие ада, и уже несколько часов его никто не видел. Насколько нам известно, его нет в замке.

– Он ушел один? – Беренгария на миг прикрыла глаза. Ах, Ричард… – Но ведь кто-то же должен знать, где он. Он взял лошадь? А людей послали на поиски? Королева, конечно, распорядилась?

– Королева пока не знает. Она слегла, и мы думаем, лучше пока ей не говорить. В конце концов, его скоро отыщут. Да, Руан большой город, но король не может остаться в нем незамеченным…

В тот момент безопасность Ричарда беспокоила Беренгарию куда больше, чем скорбь свекрови. Она успокаивала себя тем, что Ричард, как никто другой, способен позаботиться о себе. Но Руан полон французских шпионов. И если его узнают… Может, Ричард пошел в таверну? Она никогда не видела его пьяным, но ведь большая часть жизни мужа оставалась скрытой от нее.

– Значит, ты говоришь, что король ушел уже несколько часов назад, и никто его не разыскивает?

– Нет, я этого не говорила, – возразила Хавиза, которой не понравился обвинительный тон Беренгарии. – Искать его пошел кузен, Андре де Шовиньи. Он сказал, что, кажется, знает, куда удалился король. Но больше ничего не добавил, а умчался прочь.

Беренгария облегченно вздохнула. Услышав от Хавизы ужасную весть, она сожалела, что не была рядом. Но она опять обманывала себя. Ее присутствие не имело значения, ведь Ричард не обратился бы за утешением к ней.

– Прошу, дай мне знать, если что-то услышишь, – сказала она Хавизе и как лунатик побрела в свою спальню, где с непривычной резкостью оборвала беседу фрейлин и приказала им удалиться. Свернувшись калачиком на кровати, Беренгария рыдала о Генрихе, о его несчастной вдове, об оставшейся без отца дочери и об осажденном Иерусалиме. А еще она плакала о себе, о своем потерянном муже и о неисповедимых путях Господа, которые непостижимы для смертных.

* * *

Лодка Андре причалила к пристани острова Андели после наступления темноты. Его догадка немедленно подтвердилась – Андре сказали, что король, действительно, прибыл сюда несколько часов назад. Он потребовал лошадь, отказался от сопровождения и поскакал к мосту Пти-Андели. Андре сделал то же самое. Он не трудился искать Ричарда в городе, но повернул коня в сторону юго-восточного склона, единственного пути к замку Гайар.

Рабочие уже разошлись по домам, но из тени тут же материализовались стражники, и в ответ на вопрос Андре указали на привязанного жеребца. Им хотелось знать, что происходит, но Андре не стал отвечать на расспросы, отдал поводья ближайшему стражнику и взял фонарь.

Даже при таком свете идти там было опасно. Луна в небе была полная, но она пряталась за облаками. Средний двор укутывали глубокая тень и жуткая тишина. «Как в призрачном замке», – с тревогой думал Андре. Держа перед собой фонарь, чтобы осветить путь, он перешел во внутренний двор и там обнаружил кузена.

Ричард сидел на земле, прислонившись спиной к стене башни. Он, казалось, не удивился при виде Андре, как будто для них обоих обычное дело бродить по территории замка после заката. Поставив фонарь на ближайшую тачку, Андре опустился на землю рядом с Ричардом.

– Просто безумие идти сюда без света, – наконец произнес он, и Ричард, как ему показалось, пожал плечами.

– Когда я сюда пришел, еще не стемнело.

– Я тоже не подумал об этом, – сознался Андре. – Но я не забыл вот это. – Он отцепил от пояса флягу с вином и протянул Ричарду. Тот отпил и вернул флягу обратно. Они передавали ее друг другу, пока она не опустела, а потом Андре отшвырнул ее в темноту, за мерцающий круг света от фонаря.

Луна, наконец, пробилась сквозь облака, высветив профиль Ричарда. Его глаза покраснели и налились кровью, но уголок рта поднимался, словно в улыбке.

– Мне следовало знать, что только ты сможешь найти меня здесь, – сказал он.

– Должно быть, в следующей жизни я стану собакой-ищейкой. – Андре пожалел, что не прихватил еще флягу вина. Эта ночь как нельзя больше годилась для того, чтобы напиться до беспамятства и забыть обо всем. – Скажи, что не винишь себя.

– Не виню.

Но после долгой паузы Ричард продолжил:

– Только мне никогда не узнать, не сложилось бы все иначе, если бы я смог вернуться, как обещал ему. Я надеюсь, он понимал, почему я не смог.

– Ну конечно понимал. Может, в нашем роду и найдется парочка дураков, только Генрих был не из них.

Ричард вдруг встал.

– А знаешь, кого я виню в его смерти, Андре? Того ворона, то презренное дьявольское отродье, ту бесхребетную гадюку, что сидит на французском троне. Если бы не он, я смог бы вернуться в Утремер. Учитывая, что Саладин покойник, и нет французов, мешающих нам на каждом шагу, мы с Генрихом взяли бы Иерусалим.

– Да, – ответил Андре. – Думаю, ты взял бы его, кузен.

Рыцарь понимал, однако, что эта его уверенность слабо утешает короля. Глядя, как Ричард идет по двору, чертыхаясь всякий раз, как споткнется о брошенный камень, Андре думал, как скверно ненавидеть кого-то так сильно, как Ричард ненавидит французского короля. Но еще хуже так роптать на Бога.

Глава XIII

Ле-Ман, Анжу

Март 1198 г.