Несущая смерть - Джей Кристофф

и в волнах, навстречу титаническому теплу, излучаемому монстрами, что свернулись кольцами у подножия островов Края вечных бурь.

Древними монстрами. Старше, чем время. Чем жизнь или смерть. Эти чудовища которые спали долго и глубоко, пока гром колыбельной Сусано-о усмирял гнев, наполнявший их сны. И она потянулась к ним, пылая жаром тысячи жизней. Тысячи сердец и возгласов. Ярче солнца.

Найя. Ааэль. Отец и мать всех драконов.

Губы Юкико шевелились, ее голос был подобен взрыву тайфуна, и звучал громче, чем песня Бога Бурь.

И она произнесла одно-единственное слово, от которого содрогнулся мир.

Пробудитесь.

35

Накануне

В доме лорда клана Лиса сидят одиннадцать человек.

Первый из них – худая, как тростинка, девушка, выросшая в сточных канавах, но твердая, как железное дерево. Золотисто-белокурые волосы, единственный глаз, горящий бледно-розовым светом, голос грозового тигра, эхом отдающийся в сердце. Впервые за все время, что она себя помнит, у нее появляется надежда.

Слева от нее – высокий мужчина, широкоплечий и сильный, с татуировкой Феникса на руке. Он что-то шепчет тихим голосом, а, когда смотрит на девушку, не может сдержать улыбку на губах.

Справа от них – воин из далеких земель, облаченный в доспехи. Нагрудник из расплющенного железа с изображением оленя с тремя серповидными рогами на лбу. Красивый, но уставший от забот. Золотоволосый, как и девушка, но волосы уже потемнели от грязи после нескольких недель пребывания под черным дождем. Он – чужой. Некоторые считают его врагом. А другом – немногие. Большинство вообще не знают, что с ним делать.

Рядом с ним – мужчина, тихий и настороженный. Лицо в шрамах, один глаз слеп, другой – голубой и льдисто поблескивает. Он все время посматривает на светловолосую девушку, сложив ладони вместе, будто молится. Когда она говорит, он замирает, как ребенок, впервые увидевший восход солнца.

Дальше сидит еще одна девушка. Прекрасная, как распустившийся цветок, несгибаемая, как клинок, твердая, как сталь. Длинные черные волосы, подведенные тушью глаза, за спиной скрещены мечи. Она редко вспоминает о том, у кого украла оружие, – о мужчине, который называл ее леди и своей любовью. Она не слишком часто погружается в мысли о том, что могло бы быть у нее с тем мужчиной. Не думает и сейчас, сидя за столом у лорда клана Лиса. Но позже, оставшись в спальне, накануне битвы, подумает об этом. И пообещает себе, что не станет плакать.

Рядом с ней – капитан неболёта. Грудь, смахивающая на бочонок с чи, и живот, похожий на барабан, соломенная шляпа с неправдоподобно широкими полями, нахлобученная на голову. У него острый взгляд и ум, а в сердце пылает жажда мести. Жажда крови Тигров.

Возле капитана стоит на коленях генерал клана Кицунэ. Доспехи покрыты черной эмалью, шлем с изображением рычащего лиса воин держит в руках. Подле него – еще три генерала из клана Лиса. Они упомянуты здесь, поскольку каждый должен сыграть свою роль – ведь армиями не руководят в одиночку.

Однако задерживаться на ком-либо означало бы вселить ложную надежду, ибо ближе к финалу повествования все трое будут мертвы, и история почти и не вспомнит о них.

История… жестокая, как бури. Безжалостная, как зимние ветры.

И последний. Во главе стола. Владыка Лис. Хозяин этого дома, края, клана. В его распоряжении есть армии. Самураи и бусимены, которые отдадут жизни, если он скажет лишь слово. Люди, которые смотрят с крепостных стен Йамы на приближающуюся гибель и не отступят ни на шаг, не дрогнут ни на мгновение. Как не дрожали его сыновья. Даже когда умирали.

Сызмальства он не знал ничего, кроме войны. Из-за нее он потерял все. Жену. Сыновей. Род. Свой мир. И теперь стоит на пороге другого мира. Последнего, который увидит перед концом. И его жизнь – последняя жизнь, которую он должен отдать.

В небе грохочут раскаты грома – громче, чем железомёты, и эхом разносятся по залам. Хозяин смотрит на своих людей, готовых сражаться и умереть во имя него. Он переводит взгляд на гостей, на капитана из стана захватчиков-гайдзинов, которые сейчас предлагают перемирие, на повстанцев Кагэ, собравшихся под его знаменем, на Танцующую с бурей, которая сидит напротив и, вполне возможно, дала ему оружие, необходимое для победы.

Но все, чего ему хочется, – просто уснуть. И не пробуждаться.

Скоро, повторяет он.

Скоро.

– Численность армии гайдзинов превышает девять тысяч человек, но только шесть тысяч действительно готовы к бою. – Хана посмотрела через стол на Исаму. – Черный дождь нанес им сильный урон. С вашего разрешения, даймё, мы могли бы перевезти раненых в Йаму, чтобы укрыть от непогоды.

– Весьма неразумно, даймё, – встрял Гиндзиро. – Мы приглашаем тех, кто уничтожил клан Дракона, в наши дома?

– У них не будет оружия, – ответил Александр. – Клянусь, они не проявят никакого насилия. Зрячие высказались. Похоже, мы ведем войну с Гильдией.

– Расскажите это самураям из клана Дракона, – заявил Гиндзиро.

Акихито вздохнул.

– Генерал, Землекрушитель находится в дне пути от ваших крепостных стен. Ты и впрямь хочешь плюнуть в лицо шести тысячам воинов-гайдзинов, готовых встать рядом с тобой?

– А разве они не нападут на нас, когда битва закончится?

– Для морчебцев клятва имеет большое значение, – объяснила Хана. – Если мой дядя клянется, что его войско не принесет никакого зла к вашим дверям, значит, так и будет.

Гиндзиро нахмурился и покачал головой.

Хана уставилась на Исаму, убирая с лица выбившуюся прядь светлых волос.

– Даймё, мы, собравшиеся здесь, должны как-то начать доверять друг другу. Кто-то должен решиться на первый шаг. Иначе завтра вечером Тора и мастера-гильдийцы отпразднуют за этим столом вашу смерть.

Исаму пристально посмотрел на Хану: так гадюка наблюдает за особенно пухлой мышью.

– А тайна твоей… – Он помахал рукой перед ее личиком. – …особенности теперь раскрыта?

Хана смерила старого военачальника строгим взглядом. Она чувствовала, как в голове притаилась Кайя и внимательно следит за происходящим. А в жилах у девушки текла кровь Богини.

– Я принадлежу к роду Зрячих. На нашем языке мы бы назвали их Видящими.

– Правда? – Исаму изогнул бровь. – И что же ты, Видящая, успела узреть?

– Пока ничего. Мне только должны пробудить сакральное зрение или видение. Зрячие проведут ритуал завтра перед наступлением.

– Разумно ли такое? – спросила Мичи. – И зачем ждать?

– Ритуал должен быть совершен на рассвете. В час Богини.

– Не нравится мне это, Хана…

– И мне, – пробормотал Акихито.

– Прабабушка могла видеть людей, которых знала, независимо от того, где они находились, – сказала Хана. – Она могла закрыть глаза и как будто очутиться рядом с ними. Представьте,