Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов

Саму битву автор Жития рассматривает как Суд Божий. Но даже не это должно здесь привлечь наше внимание. Точно так же рассматривает эту битву и князь Александр. Может быть, здесь и нет ничего удивительного. Так же рассматривали битвы и другие полководцы Средневековья христианской ойкумены. Но здесь важен иной мотив. Автор Жития приводит следующие проникновенные слова князя: «Князь же Александръ воздевъ руце на небо и рече: “Суди, ми Боже, и разсуди прю мою от языка непреподобна, и пмози ми, Господи, яко же древле Моисию на Амалика и прадеду нашему Ярославу на окааннаго Святополка”. Здесь мы видим использование того же 34-го псалма с его идеей Божиего суда. Шведских крестоносцев князь уподобляет братоубийце Святополку. Но главное, здесь присутствует образ, взятый из Исхода. Князь осознает себя защитником Закона Божиего и Правды Господней, а крестоносцев уподобляет нечестивым язычникам — амаликитянам. Автор Жития говорит о невидимой ангельской помощи воистине благоверного князя. Библейский архетип этой помощи вполне прозрачен. Это та поддержка, которую Господь оказал Моисею в его сражении с Амаликом и Иисусу Навину при взятии Иерихона. Но здесь мы встречаем необычный для агиографической литературы прием. Автор свидетельствует об этом как о реальном чуде со слов очевидца: «Се же слышах от самовидца, иже рече ми, яко видехъ полкъ Божий на воздусе, пришедши на помощь Александрови. И тако победи япомощию Божиею, и даша плеща своя, и сечахуть я, гонящее, аки по иаеру, и не бе камо утещи. Зде же прослави Богъ Александра пред всеми полкы, яко же Исуса Наввина у Ерехона. А иже рече, имемъ Александра руками, сего дасть ему Боль в руце его». Историк В.В. Василик верно замечает: «Не случайно св. князь Александр столь любил 34-й псалом, поскольку в нем содержатся следующие важные слова: “Да будет тьма окресть их ихъ и Ангелъ Господень прогоняй их” (Пс. 34: 8). Его молитва была услышана самым непосредственным образом: Божьи Ангелы секли т.н. «Божиих слуг». Некоторым образом, Ледовое побоище прообразовало последнюю битву Слова Божия и ангельских сил с воинством антихриста».

Весьма показателен и сюжет встречи победителя во Пскове. Здесь уже мощно звучат аккорды, предвосхищающие осознание особой миссии Руси и ее князей — быть наследниками Византии, быть Третьим Римом. «“И яко же приближися князь къ граду Пскову, игумени же и попове и весь народ сретоша и пред градомъ съ кресты, подающее хвалу Богови и славу господину князю Александру, поющее песнь: “Пособивый, Господи, кроткому Давыду победити иноплеменьникы и верному князю нашему оружиемъ крестным и свободи градъ Псковъ от иноязычникъ рукою Александровою”. Отметим, что текст этой стихиры в несколько измененном виде находится в службе св. равноапостольному царю Константину (21 мая). Тем самым подразумевается апостольский характер того, что свершил св. Александр и одновременно его незримая связь с наследием христианской империи: св. князь становится духовным наследником равноапостольного императора — защитника христианского царства от варварства и безбожия».

Для нас, современников, изучающих жития святых, очень важно суметь увидеть через лицо исторического деятеля его лик в вечности. Эту же точку зрения разделял и средневековый русский человек, интересом которого был не доступный органам чувств реальный мир, но вечная идея, открывающаяся умному взору в свете Христовой истины. Любое художественное отражение этой идеи мыслилось как ее подобие, и именно это уподобление высшему прообразу и служило гарантией подлинности произведения, литературного или живописного, когда речь идет об агиографическом произведении или иконе. Отражение Божественного смысла мироздания лежала в основе средневековых представлений о творчестве. Образы действительности в житийной литературе зачастую выступают символами более высоких, священных смыслов. В Житии князь Александр предстает перед нами носителем идеальных качеств средневекового правителя, выразителем высшей идеи христианской государственной власти, становясь ее живым символом. Помимо основных героических добродетелей, известных еще античной литературе и ею воспеваемых, таких как мужество, справедливость, скромность и мудрость, князь, безусловно, обладает и многими качествами истинного христианского подвижника. Александр «…бе бо иереелюбецъ и мьнихолюбецъ, и нищая любя. Митрополита же и епископы чтяше и послушааше их, аки самого Христа». Следствием этих качеств Житие и видит поступки Александра, отмеченные отблеском его святости. В своем «Слове в день святаго благоверного князя Александра Невского» видный церковный мыслитель Петровской эпохи Феофан Прокопович на вопрос, как спастись русскому человеку, отвечает: 1) «от разума естественного»; 2) «от Священного Писания»; 3) «от дел ныне празднуемого угодника Божия».

В делах святого князя, в его политической воле уже достаточно четко выражена Русская идея: глубокая и искренняя вера в Христа, верность православию, преданность своему роду, родному очагу, семье и Святорусской земле, которая для русского человека не просто географическая величина, но метафизическая данность, которая является залогом действительного спасения для русского человека, будучи для него безусловно святой. Ее государственные институты, неразрывно связанные с Церковью, пронизанные ее благодатными энергиями, есть священный палладиум Божиего народа. Потеря этой святыни неминуемо ведет к потере национальной государственности, свидетелями чего и явились наши деды и прадеды.

Житийная литература обходит молчанием такие качества святого, как его личная воля, чувства, разум. Их проявления для святого строго обусловлены «Божественной волей», хотя и не отменяются ею, что позволяет нам через скупые строчки летописей составить себе представление о вышеуказанных свойствах личности Александра, о его волевых качествах и тонкости ума. Для летописца безусловной остается мысль о том, что Господом поставляются и им же направляются земные владыки. Автор первой редакции Жития пишет: «Якоже рече Исайя пророк тако глаголет Господь: “Князя Азъ учиняю, священни бо суть, и Аз вожю я”. Воистинну бо без Божия повеления не бе княжения его.

Но и възраст его бе паче инех человекъ, и глас его — акы труба в народе, лице же его — акы лице Иосифа, иже бе поставилъ его египетскый царь и втораго царя въ Египте. Сила же бе его — часть от силы Самсоня. И далъ бе ему Богь премудрость Соломоню, храборьство же его — акы царя римскаго Еуспасиана, иже пленилъ всю землю Иудейскую… И не обретеся противникъ ему въ брани никогда же…»

Не случайно же и враг Александра Невского, ставший по воле Божией его политическим патроном, хан Батый после встречи с Александром сказал вельможам своим «Воистину ми сказасте, яко несть подобна сему князя». Даже этот неумолимый победитель народов, перед которым в рабской покорности склонилось полмира, почувствовал святость своего гостя, так нам донес автор Жития эту сцену.

Житие святого Александра Ярославича заставляет нас перейти к одной принципиально важной теме осмысления жизненного подвига князя, вообще не нашедшей должного отражения в отечественной историографии.

Исходя из того значимого факта, что династия Рюриковичей — небывалый в истории человечества феномен правящего дома, давшего Вселенской церкви самый большой сонм святых, относящихся к одному роду, мы должны правильно понять и определить место в этом роду святого Александра Невского, который по праву должен стать центром умозрительной композиции древа святых Рюрикова дома.