Мир-фильтр. Как алгоритмы уплощают культуру - Кайл Чейка

цифровые, так и физические, постоянно опосредуют наши межличностные отношения. В непритязательной и в то же время строгой манере, использованной Антонелли для упорядочивания своих подборок, оказалась зашифрована целая философия. По сути, объектами на этой выставке могли бы стать алгоритмические ленты.

В назначенный день я сел на поезд компании Amtrak, шедший из округа Колумбия в Нью-Йорк, и отправился пешком через Мидтаун[96] по тем же кварталам, по которым подростком ходил в Музей современного искусства, – мимо знакомых общественных скульптур и уличных фургончиков с халяльной едой, где я часто покупал ланч перед приходом в музей. Для меня это путешествие – всегда паломничество: я чувствую себя средневековым крестьянином, направляющимся в собор. Именно здесь я многое узнал о любимых видах искусства и увидел произведения, о которых читал в книгах, например радикально абстрактную картину “Авиньонские девицы” Пикассо в одной из галерей. Общая коллекция Музея современного искусства насчитывает около двухсот тысяч объектов, и как бы ни разрасталось физическое пространство этого учреждения, музей никогда не сможет выставить все экспонаты. Поэтому десятки кураторов постоянно решают, что и где показать.

Я встретил Антонелли возле крыла для сотрудников музея. Кураторы часто следят за модой (они умеют выбирать вещи), и Антонелли сменила типичный черный ансамбль на красную блузку с белыми полосками на лацканах и подходящую юбку. Много лет назад она пришла к выводу, что кураторы в своих лучших проявлениях – это “надежные проводники”. “Они на чем-то специализируются”, – заметила она, будь то оливковое масло в супермаркете или американская живопись 1960-х годов. Более того, кураторство – это улица с двусторонним движением: всегда нужно помнить о зрителях, их восприятии, реакции и даже эмоциональном состоянии. “Это своего рода искусство перфоманса, – сказала мне Антонелли. – Вы зарабатываете свои звезды, доверие к себе и авторитет и, однажды заработав их, должны их сохранить”. Перфоманс не заканчивается после открытия выставки.

Кураторы также должны уважать умение аудитории думать самостоятельно. Антонелли старается оставлять в своих выставках недосказанность – ее тезисы “выпечены на девяносто процентов”. Оставшиеся десять процентов дают зрителям возможность привнести в работу свой собственный опыт, самостоятельно доработать идею или аргумент. Когда все слишком предопределено или задано шаблоном, происходит отчуждение, поскольку зрители не ощущают агентности. “Я считаю, что моя работа не в том, чтобы говорить людям, что хорошо, а что плохо, а в стимулировании их собственного критического восприятия”, – продолжает она. Подобно тому, как закуска от шеф-повара пробуждает аппетит, чтобы человек мог лучше оценить последующее блюдо, отбор куратора стимулирует наши чувства, чтобы мы могли рассмотреть то, что находится перед нами. Подобная целостная восприимчивость – как раз то, чего не способна обеспечить алгоритмическая подача.

Чтобы объяснить свой подход, Антонелли провела меня в галерею 216, где смешались дизайн, архитектура и изобразительное искусство, причем многие произведения для коллекции музея приобрела сама Антонелли. Для оформления этого помещения она выбрала работу художников и исследователей Кейт Кроуфорд и Владана Йолера. Она называется “Анатомия системы искусственного интеллекта” и представляет собой инфографику на черном фоне – увеличенную практически до размеров стены и отражающую различные формы человеческого труда, инфраструктуры и данных, которые используются для создания устройства Amazon Echo. Из нее Антонелли взяла тему “извлечения”. В одном углу галереи соединились три работы: рядом с “Анатомией системы искусственного интеллекта” находится кожаная конструкция, напоминающая лежащую корову, но функционально являющаяся скамейкой, и шестифутовый значок местоположения, прекрасно знакомый по Google Maps.

Это “Корова-скамейка «Вальтрауд»” работы Джулии Ломанн. Конструкция без головы жутковата, но по-своему мила; блестящая коричневая кожа была снята с живой коровы и снова обрела форму животного. “Эта корова существует как напоминание. Это почти как элемент заземления”, – объясняет Антонелли. Она воплощает добычу животных и природных ресурсов ради создания утонченных объектов. Однако это все равно объект; дети иногда залезают на него, и охранникам приходится вмешиваться. Значок “Вы находитесь здесь” разработал Йенс Эйлструп Расмуссен в 2005 году: компания Google по просьбе Антонелли подарила его музею. Куратор решила напечатать его гораздо крупнее, чем он выглядит на экране, уменьшив тем самым узнаваемость знака, и красная капля округлой формы практически стала абстрактной картиной.

Совместно эти три работы образуют сцену, поражающую как визуально, так и концептуально. Каждая из них уникальна с точки зрения средства и субъекта, но все же их объединяет определенный тон, который Антонелли подчеркнула, выставив их рядом. Возможно, это общий подход – вывернуть среду наизнанку, пересмотрев привычную точку зрения до степени дискомфорта. Вместо того чтобы дополнять друг друга или плавно перетекать одна в другую, как композиции в плейлисте Spotify, они контрастируют и конфликтуют, открывая новые грани каждой работы. Этот уголок галереи с таким поразительным соседством заставляет вспомнить знаковые сюрреалистические строки поэта Изидора Дюкасса: “Прекрасно, как случайная встреча швейной машинки и зонтика на анатомическом столе”. Столкновение разных объектов всегда рождает новый вид красоты. “В том, что включается в постоянную коллекцию, и в курировании галерей есть неалгоритмическое качество”, – говорит Антонелли.

По-хозяйски прохаживаясь по галереям, Антонелли подмечала небольшие изъяны в различных экспозициях. В одном из помещений настенные таблички выглядели слишком потрепанными. В другом проектор не светил как положено на название выставки, чтобы довершить соответствующую надпись. Затем она заметила, что в одной из галерей не хватает охранников, которые здесь особенно важны, если учесть, что экспонаты – это интерактивные видеоигры. Она надиктовала на телефон текстовые сообщения для сотрудников, и помощник поспешил вниз, чтобы решить эту проблему. Чтобы заслужить доверие зрителей, все детали должны быть продуманы.

Медленный процесс курирования работает против бесконтекстности, скорости и эфемерности, характерных для интернета. “Когда вы думаете о социальных сетях, это белый шум, мертвое пространство”, – говорит Антонелли. (Подходящее описание для Мира-фильтра в целом, где ничто не выделяется.) “Именно здесь алгоритм становится вашим антагонистом”, – продолжает она. Алгоритмические ленты разрушают подобранные сочетания и значительно осложняют интерпретацию широкого пласта культуры, выяснение, какие темы объединяют вещи, а какие разделяют их. Вместо продуктивного продвижения через опыт мы получаем все более неразличимую массу. Как известно любому, кто сидел в интернете, учиться с помощью лент сложно. Обучение – в смысле накопления понимания – всегда происходит вне платформы, когда у вас есть время собрать для себя все вещи воедино. Но даже в этом случае систематизация материала в интернете, как сказала моя подруга-художница Хэлли Бейтман, похожа на строительство песочных замков на пляже во время прилива: ваши продуманные коллекции почти неизбежно будут смыты – ровно так же, как изменения интерфейса Spotify однажды поступили с моей подборкой.

Коллекция, подобная имеющейся в Музее современного искусства, жизненно важна,