Брачные союзы Дома Романовых - Александр Манько

В 1803 году по поводу сложившейся семейной ситуации императрица писала сыну: «Легко вам будет поверить, мой любезный Константин Павлович, сколь глубоко огорчилась я, читая письмо ваше, если вы вспомните содержание того, которое писала я прошлого года с изображением душевного смущения и скорби моей, также и моего желания. Тогдашним ответом вашим, ныне вновь мною прочтенным, вы меня в опасениях моих успокоили. В соответственность желаниям матери вашей вы начертали в нем самые сии слова, кои из письма вашего выписываю: „что принадлежит до развода, молчу и повинуюсь, таков есть долг мой“. Вы тогда довольствовались удалением жены вашей и пребыванием ее у своих родителей. Ничто с того времени не переменилось, а вас, однако ж, я вижу обращающимся паки к сей пагубной и опасной мысли о разводе. Сим растворяются все раны сердца моего, но при всем том, мой любезный Константин Павлович, несмотря на скорбь, которую я чувствую, занимаясь печальною сею мыслью, я изображу вам мое по сему предмету мнение, как оно мною видится, и, наконец, объявляю вам условия, на которых нежная моя любовь к вам может склонить меня заняться мыслью о вашем разводе».

Императрица-мать, высказав эти мысли, переходит далее к личным отношениям между разошедшимися супругами и, защищая невестку, обвиняет своего сына. «Обратитесь к самому себе, — пишет Мария Федоровна, — и вопросите совесть свою, оправдает ли она ветреность, горячность, вспыльчивость при начале несогласия между вами и великою княгинею существующего, оказанные вами вопреки сильнейших моих представлений при возвращении вашем из инспекции в последнюю осень царствования покойного вашего отца, когда я, в присутствии брата вашего, просила, умоляла вас жить в супружеском дружелюбии, а вы противу всех стараний матери вашей остались непреклонны; спросите, говорю я, сами у себя: укоризны сердца вашего дозволят ли вам помышлять о разводе?»

Императрица, предавая прошлое забвению, пришла окончательно к выводу, что если цесаревич, несмотря на все ее возражения, все же намерен развестись, чтобы вновь жениться и счастливым союзом доказать свою правоту, то она сочтет возможным «рассмотрение сего предмета».

Любопытно, что, сделав сыну уступку, Мария Федоровна, однако, не дала ему права свободного выбора невесты при вступлении им во второй брак. «Когда вы предварительно и с непременностью определите выбор, — писала мать Константину, — вас достойный, дабы учинить оный соответственно рождению вашему, поезжайте в чужие края. В пребывание ваше у разных дворов владетельных князей Германии изберите себе невесту, во всех отношениях вас достойную. Как скоро утвердитесь в вашем выборе и получите от меня и от императора дозволение, тогда на развод ваш объявляю свое согласие. На сем только условии признаю я возможность онаго… Ваше место обязывает вас полным самого себя пожертвованием для государства».

Судя по переписке с матерью и по личным высказываниям друзьям, цесаревич не желал после развода, во втором браке следовать совету своей родительницы — жениться вновь на какой-нибудь немецкой принцессе. Он сочинил и сам распевал по этому поводу песенку, которая начиналась так: «Избави мя, Боже, от пожара, наводнения и немецкой принцессы…»

По собственным словам Константина Павловича, у него было стремление жениться на княжне Жаннете (Янине) Четвертинской, «но матушка и брат не позволили», действительно, для представителей династии Романовых развод являлся большим нарушением существующего порядка, особенно в глазах подданных, и на страже этого незыблемого порядка стояла сама мать нарушителя — Мария Федоровна. В связи с возникшей любовной страстью великого князя к упомянутой Четвертинской в одном из писем сыну в 1803 году императрица упрекала его: «По разрешении брака цесаревича последний крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша более имени великой княгини, при церковных молебствиях произносимого, известится о его разводе, и почтение крестьянина к достоинству брака и к самой вере поколеблется тем паче, что с ним неудобно войти в исследование причин, возмогших подать к тому повод. Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, чем для него, а такового мнения довольно, чтоб отщепить сердца и умы подданных от государя и всего царского дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн сей производится от императорского брата, обязанного быть для подданных образцом добродетели! Нравы, уже и без того растленные, испорченные, придут еще в вядшее развращение через пагубный пример стоящего при самых ступенях престола, занимающего первое в государстве место. Поверьте мне, любезный мой Константин Павлович, единою прелестью неизменяющейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем превосходстве уверение, которое обще с чувствованием благоговейного почитания утверждает спокойствие империи. При малейшем же хотя в одной черте сей добродетели нарушении общее мнение ниспровергается почтение к государю и к его роду погибает».

В начале царствования Александра I цесаревич с еще большем усердием занялся военным делом, являясь главным начальником всех кадетских корпусов и генерал-инспектором кавалерии. Во время знаменитого Аустерлицкого сражения 1805 года, когда Наполеон I разбил русско-австрийские войска, Константин Павлович командовал гвардией, при этом он действовал весьма решительно и сумел спасти свои части от окружения. На завершающем этане Отечественной войны 1812 года великий князь участвовал в заграничном походе русской армии, командуя гвардией. 18 марта 1814 года он вместе с Александром I торжественно въехал в Париж.

С сентября 1814 года и до конца жизни деятельность цесаревича была связана с Польшей, с восстановленным Венским конгрессом царством Польским. Константин Павлович командовал находившимися здесь войсками.

На одном из балов у княгини Вюртембергской великий князь познакомился со своей будущей супругой — молодой графиней Иоанной Грудзинской, покорившей его сердце сразу и навсегда. В этой женщине сочетались красота и общительность, скромность и глубокая религиозность, и в 1819 году Константин Павлович твердо решил на ней жениться, несмотря на предполагаемые юридические препятствия.

Великий князь обратился к царствующему брату с настойчивой просьбой разрешить ему развод для заключения морганатического брака, так как невеста не принадлежала к владетельной фамилии. Упорная настойчивость Константина Павловича увенчалась успехом: император Александр I удовлетворил его просьбу. В опубликованном Высочайшем манифесте 20 марта 1820 года говорилось о том, что цесаревич Константин Павлович обратил внимание Марии Федоровны и царя на «его домашнее положение в долговременном отсутствии супруги его великой княгини Анны Федоровны, которая еще в 1801 году удалилась в чужие края по крайне расстроенному состоянию ея здоровья, как доныне к нему не возвращалась, так и впредь, по личному ея объявлению, возвращаться в Россию не может, и вследствие сего изъявил желание, чтобы брак его с нею был расторжен».

Далее в манифесте говорилось: «Вняв сей просьбе, с соизволения любезнейшей родительницы нашей, мы предавали дело сие в рассмотрение Святейшего Синода, который, по сличении обстоятельств онаго с церковными узаконениями, на точном основании 35-го правила Василия Великого, положил: брак цесаревича и великого князя Константина Павловича с великою княгинею Анной Федоровной расторгнуть с дозволением ему вступить в новый, если он пожелает…»