Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

— Три дня назад ассасин нарвался на засаду оборотней. Он положил семнадцать из них и укатил на одной из их машин.

— Крутая была перестрелка.

— Он пользовался только ножом.

— Семнадцать оборотней одним ножом? Неверная информация.

— Ассасинам даже нож не обязателен. Просто они любят его использовать. — Ракким смотрел на каток. Девочка уже делала успехи: она уверенно держала равновесие, но отец постоянно находился рядом, готовый подхватить ее в любой момент.

— Я рассчитывал, что он погибнет во время аварии. Или пострадает так сильно, что оборотни разорвут его на куски.

— Семнадцать?

Они стояли плечом к плечу и рассматривали людской водоворот. А еще Ракким жалел о невозможности увидеть лицо ассасина в тот момент, когда у его машины лопнули колеса. Ему удалось победить оборотней, но он не мог не чувствовать себя уязвленным, так глупо попавшись в ловушку фидаина. Иногда легкий щелчок по самолюбию опаснее удара молотом по голове.

— Вам помочь добраться до Лос-Анджелеса? Этот парень, скорее всего, послал своих людей в аэропорт. Я мог бы кое-что сделать для вас.

— С радостью готов тебя выслушать.

Коларузо улыбнулся. Спустя несколько минут он кивнул проносившемуся мимо сыну.

— Просмотри на Энтони-младшего. Мне показалось, что он подрос на пару дюймов с тех пор, как его приняли в фидаины. Причем за одну ночь. Убирает свою комнату без напоминания. Каждое утро совершает пятимильные пробежки. Обращается ко мне «сэр», представляешь? Стал сильным и серьезным. Он таким раньше не был. Пытается во всем разбираться. Словно у него наконец появилась цель в жизни. — Он покачал головой. — Боюсь, мне никогда не рассчитаться с тобой за это.

— Ты ничего мне не должен.

Детектив смотрел на каток.

— Что касается тебя, у Энтони-младшего развился целый комплекс почитания героя. Постоянно твердит о тебе. Ракким сделал это, Ракким совершил то.

— Это не надолго.

Сара кружилась в центре, выпустив руку Энтони-младшего. Потеряв равновесие, она покраснела и покатилась дальше.

— Когда ты собирал информацию об Абдулле и его семье… надеюсь, ты занимался этим не лично?

— Как ты и говорил, никаких следов.

— Полицейские, которые были на месте преступления, знают, кто я такой?

— Я сказал, что ты из СГБ. Как тебя зовут, они, конечно, спрашивать не стали. Не волнуйся, для всех мы — лишь корабли в ночи. Если станет известно, что я дружу с таким греховодником, как ты, это может помешать моему продвижению по службе.

— А «Суперкубок»?

Коларузо пожал плечами.

— Половина полицейских были на этой игре.

— Надо же. — Ракким помахал Саре. — Каким образом ты получил информацию об Абдулле?

— Обратился к одной знакомой из отдела кадров. У нее есть доступ ко всем базам данных в стране, чтобы она могла проверять всех, изъявивших желание работать в полиции.

— Она не спросила, зачем тебе понадобилась эта информация?

— Я сказал, что она нужна мне для выполнения сверхсекретного задания. Кажется, ей понравилась эта идея. — Коларузо поправил плохо завязанный галстук, но узел лучше выглядеть не стал. — Умеренная мусульманка, полная, за тридцать, не замужем, ты понимаешь, к чему она клонила. — Он почесал живот. — Кажется, она немного влюблена в меня. Смеется над всеми моими шутками. Считает крутым парнем. Вероятно, мне придется сыграть роль запретного плода. — Он усмехнулся. — Слышал, что говорят о католиках?

— Что?

— Перестань, не валяй дурака. Прекрасно сам знаешь.

— О чем ты говоришь?

— У католиков больше, — перешел на шепот Коларузо. — У нас… прибор больше, чем у мусульман.

— Никогда не слышал, чтобы подобное говорили о католиках, — с невинным видом произнес Ракким. — Слышал только, что вы неравнодушны к мальчикам-певчим.

— Не начинай. Мы давно решили эту проблему.

Сара с Энтони-младшим остановились у киоска с прохладительными напитками. Сын детектива купил ей чашку горячего сидра. Бросил взгляд на Раккима и быстро отвернулся.

— Какая красивая женщина, — заметил Коларузо.

— Да, — согласился Ракким.

— Тебе повезло.

— Что ты пытаешься сказать?

— Мэри, после того как у Энтони приняли документы, заважничала. Все соседи в радиусе мили знают, что ее сын станет фидаином. Решила устроить грандиозный праздник перед его отъездом в академию. — Коларузо щелкнул суставами пальцев. — Я должен тебе сказать… должен поставить тебя в известность, что если ты захочешь взять в жены одну из наших дочерей, только скажи.

Ракким уставился на него. Сначала Спайдер, теперь Коларузо.

— Я знаю, что все они сравнятся по красоте лишь со старым ботинком, но Мэри-Эллен прекрасно готовит, кроме того, ее бедра словно созданы для родов. Она не обязательно должна стать твоей первой женой. Понимаю, Сара давно застолбила это место. Но ты можешь сделать Мэри-Эллен третьей или четвертой.

— Одной жены больше чем достаточно.

— Кому ты говоришь! Ладно, по крайней мере спросил.

Бывший фидаин улыбнулся:

— Судя по твоему виду, тебе стало легче.

Коларузо хотел что-то ответить, но тут к ним подскочили Энтони-младший и Сара. Юноша старался не смотреть Раккиму в глаза.

Перед вечерним намазом

— Правда, что люди раньше здесь купались?

— Правда.

Морские буровые установки тянулись вдоль всего побережья. Ракким насчитал не меньше сотни. Увенчанные черной пеной волны накатывались на берег. Пляж Хантингтон-Бич покрывали нефтяные пятна. Песок лип к ногам.

— У них было специальное мыло, чтобы отмыться после купания?

— В то время здесь не было столько нефти. — Сара развернула один из сэндвичей с пряной козлятиной, купленных в международном аэропорту имени Бен Ладена. Она отложила в сторону острый перец и откусила огромный кусок. — Ее здесь не добывали.

— Почему? — Раккиму нравилось наблюдать за тем, как она ест. — Бензин был не нужен?

— Нужен, но не настолько. Они предпочитали играть в воде. Катались на досках, кажется, это занятие называлось серфингом. Вероятно, было весело. Сюда приезжали туристы со всего мира, чтобы плавать, ловить рыбу и тратить деньги.

Бывший фидаин огляделся. По широкой дорожке вдоль берега, взявшись за руки, прогуливались пожилые пары и матери с детьми. Сара сочла нужным расстелить одеяло непременно на травянистом склоне среди нежившейся в лучах солнца молодежи. Раккиму исполнилось немногим более тридцати, однако он чувствовал себя неуютно в обществе модернов и католиков с безумным взором, длинноногих и загорелых. Пары без стеснения обнимались на виду у всех. Даже в Зоне такое не представлялось возможным. И уж точно не днем. Тем более на виду у всех.