Будильник в шляпной картонке. Колокол смерти - Энтони Гилберт

– Может, какое-то из таких обществ эти башмаки ему и пожаловало, – вкрадчиво усмехнулся он. – Уж точно не на Римской дороге он их подобрал.

Было ясно, что его собеседница ничего не слышала о Римской дороге с ее известным в Восточном Лондоне блошиным рынком.

– Один каблук чуть выше другого, – несколько покровительственно заметила она. – Можно сказать, ортопедическая обувь. Определить изготовителя нам не удалось. Странно, но имени на подошве нет. Не исключено, конечно, что ботинки сделаны за границей.

– Не исключено, – согласился Крук.

Полицейский участок они с Биллом покидали в хорошем настроении. На выходе последний сунул руки в карманы и принялся что-то насвистывать.

– Ортопедическая обувь! – фыркнул он. – Ну да, можно, конечно, и так сказать.

– А ты бы как сказал?

– Знаете, Крук, – неопределенно вздохнул Билл, – я великий, но потерянный человек.

– Потерянный для чего, для праведности? – поинтересовался Крук.

– Видите ли, – ухмыльнулся Билл, – я никогда всерьез не относился к этой болтовне о хромоте Фентона. Хромые не бывают жуликами, в противном случае я не работал бы сейчас на правопорядок, пусть и в определенном смысле. Мне известна только одна дополнительная причина, по которой кому-то может понадобиться утолщенная подошва, и дело тут не только в удобстве ходьбы. Славная картинка: леди Молли из Скотленд-Ярда[28] расхаживает по Лондону в поисках сапожника, способного вспомнить, не он ли вытачал эти сапоги, и решающая, в конце концов, что они скорее всего сделаны за границей. Но я могу сказать, чья это, по всей вероятности, работа – просто потому, что этот сапожник сделал не одну пару по моему заказу. Славный парень по имени Энсделл, у него мастерская на Холлоувэй-роуд. Художник в своем деле, даже больше – гений. И если бы я сам не носил таких башмаков, скорее всего не заметил бы этого утолщенного каблука. Можно как-нибудь заглянуть к нему и спросить, не слышал ли он чего о Фентоне.

– Так он тебе и скажет.

– Если кому и скажет, то только мне.

– Такая, значит, история, – задумчиво протянул Крук.

– Часть истории, – поправил его Билл. – Наш случай – вроде тех историй, что издаются под маркой Криминального Клуба. Только в последнем абзаце узнаешь, кто же на самом деле преступник.

– Наш вроде бы любит кроссворды, – заметил Крук. – Зачем тащиться в Драммонд-Хаус только для того, чтобы передать камешки? Наши парни любят усложнять жизнь. Одно из самых захватывающих ограблений нашего времени связано с несколькими жемчужинами запредельной стоимости. Они были отправлены по почте из Парижа в спичечном коробке и переданы получателю на вокзальной площади Тоттенхэм-Корт-роу. Вот и все. А здесь обычный пансионат – к чему такие выкрутасы?

– Наверное, наскучила обыденность, решили поразвлечься, – предположил Билл. – А то все одно и то же, надоедает. А кроме того, надо же и полиции дать шанс потрудиться.

– Вопрос в том, – продолжал Крук, – должен ли был Гуверолицый заполучить ботинки?

– Ну, это вполне ясно. На самом деле главное – кому это могло не понравиться.

– С ходу можно сказать одно: не Фентону. Он оставался в гостинице уже после того, как тот малый смылся.

– Если это, конечно, был Фентон. Мы исходим из того, что так оно и есть.

– Верно, – с улыбкой откликнулся Крук. – Уверенности, правда, в этом нет, но… слушай, Билл, ты когда-нибудь интересовался Эвклидом?

– В школе, где я учился, его не проходили, – бесстрастно ответил Билл.

– Эвклид обнаружил – и поведал миру, – что начинать надо с гипотезы, из чего следует, что нельзя бросить камень и ожидать, что он застынет в воздухе. Иными словами, начинать надо не просто с гипотезы, а с обоснованной гипотезы. Так вот, мое обоснованное предположение состоит в том, что именно Фентон убил Уркхарта, украл изумруды и спрятал их в каблуках ботинок, которые в интересующее нас время увел Гуверолицый. Но, может, все это не так? Я хочу сказать: а что, если в каблуках тех ботинок никаких изумрудов не было и Фентон просто водил Гуверолицего за нос? Да, нам известно, что несколько лет назад они работали на пару, но, судя по его виду, Гуверолицый многого не добился, и уж, во всяком случае, никто его не знал. Даже его имя до сих пор неизвестно. Крепкими, знаешь ли, надо обладать нервами, чтобы проникнуть в церковь и обчистить труп.

– Стервятники это умеют, – холодно заметил Билл. – Но что верно, то верно, нервы для того, чтобы играть в игры с законом, нужны. Ладно, пойду-ка я прогуляюсь и потолкую со своим другом Энсделлом.

– А я перекинусь словечком с парнем, который ведет защиту Филлипса.

– Вроде этим занимается Брюс?

– Он самый. Известный Кровосос. Если кто и способен вытрясти из тебя душу, так это Брюс. Ладно, так или иначе, он будет рад повидаться со мной.

И внешне, и манерой поведения Брюс был полной противоположностью своему визитеру. Невысокий энергичный шотландец с зелеными глазами, доброжелательный трудоголик, он был готов обрушить на кого угодно фонтаны обаяния, что заставляло его свидетелей выжимать из себя все, на что они способны. Его подвижная опрятная фигура, казалось, была вырезана ножницами, и весь он походил на ухоженную птичку в клетке, внезапно оказавшуюся перед крикливым взъерошенным попугаем.

– У меня есть для вас новый свидетель по делу Филлипса, – начал Крук с равнодушным видом, который, впрочем, ничуть не обманул – и это еще мягко сказано – его собеседника.

– И кто же это?

– Некто Феррис.

– Ваш клиент. – В хитроватых зеленых глазах Брюса вспыхнула искорка.

– Он самый. Арест Филлипса заставил его выйти из укрытия.

– Ясно, как божий день, – вежливо проговорил Брюс. – Или вы хотите сказать, что это он убил Уркхарта? – Сам он, разумеется, так не думал.

Даже если бы у Крука были неопровержимые доказательства виновности Ферриса, он бы уверял суд в его девственной чистоте, расставляя присяжным ловушки и обрушивая на них полупризнания и в конце выиграв дело.

– Да нет, – любезно ответил он. – Но он знает возможного убийцу.

– И может указать на него?

– Не совсем. – Небрежность, с какой ответил Крук, должна была свидетельствовать о том, что указать на человека в девятимиллионном городе – да и то, если тот не уехал из Лондона, – вопрос суток, и вообще задача настолько детская, что он даже говорить на эту тему не хочет.

– И кто же это?

– Вам не приходилось слышать о человеке маленького роста с большой головой, время от времени называющем себя Фентоном и интересующемся драгоценными камнями?

– Не знаю никого с таким именем.