Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов

– Так, если я верно понял, то я должен меньше спать?

– Конечно, командир должен быть отцом солдатам, в любое время бойцы или командиры могут прибежать за советом или решением, а тут ты дрыхнешь. Как минимум это некрасиво, как максимум снижает авторитет командира.

– Понял, осознал, исправлюсь.

– Оружие до окруженцев дошло, – бросает Никанорыч мне в спину хорошие новости. Неужели кто-то всю ночь не спал, чтобы дойти до Арсения и передать ему инфу?

И я позорно бежал (совесть). Кому как, но, на мой взгляд, Никанорыч реально прав – позор моим сединам, хотя откуда у меня седины. Да, неудобно, все работают, и не первый час, а я мало того, встал поздно, так еще и шатаюсь между ними, а должен был работать со всеми. Тогда я наказан, завтракать не буду, пойду вкалывать, как раз на берегу стрелковые секреты делают.

Закинув полотенце в ганомаг, пошел к берегу, вокруг полным ходом идут фортификационные работы.

– Здравия желаю, товарищ капитан, – приветствует меня голый по пояс потный красноармеец со штыковой лопатой в руках.

– И вам не болеть, товарищ боец, ну-ка дайте мне лопату, передохните, а я за вас пока поработаю, и это приказ.

Парень на самом краю берега рыл стрелковую ячейку, он выскакивает из ямы и передает мне лопату.

– Это для пулемета? – спрашиваю я.

– Да, товарищ капитан, готовим пулеметное гнездо с сержантом Гнедичем, я второй номер пулеметного расчета.

– Понятно, а звать тебя как? – спрашиваю я, спрыгнув с лопатой в глубь ямы.

– Ивась Станюта.

И я включаю режим советского экскаватора, ну, который называется «бери больше – кидай дальше». А что тело попалось рабочее, да и в той жизни я не из белоручек был, так что дело-то привычное. Да и земля мягкая, как я уже где-то писал, земля тут намного мягче суглинков моей родины, копай – не хочу.

Когда я уже решил, что достаточно, пришел сержант (это и был Гнедич) и с ходу стал ругать Ивася, я как раз переводил дыхание.

– Слышь, могилевская сволочь (по ходу, Станюта из Могилева), ты почему тут прохлаждаешься? Может, война закончилась? Или немцы отступили по всем фронтам? Ща как блысну!

– Товарищ сержант, тут пришел товарищ капитан…

– И что, капитан тебя от работ освободил, что ли?

– Нет, он тут, в яме.

Вылазю из ямы, сержант в аффекте:

– Товарищ капитан…

– Слышь, сержант, успокойся и не ругай Ивася, это я попросил его дать мне на время лопату. Не только же красноармейцам да сержантам копать, командиры тоже должны, понятно?

– Понял, товарищ капитан.

– На, Станюта, лови свой ручной экскаватор, думаю, глубины достаточно.

– Да нет, товарищ капитан, нам надо как минимум еще полметра вырыть.

– Сержант, вы что, собираетесь отстреливаться только от самолетов? В кого и как можно будет стрелять из этой ямы?

– Нет, конечно, товарищ капитан, бойницу пробьем в берегу, то есть в этой стене, и спокойно будем расстреливать немцев сверху вниз, это такой ДОТ-небоскреб. Небоскребы – это такие многоэтажные дома в Северо-Американских Соединенных Штатах (а то я не знаю, что это такое). И вообще, вот схема пульгнезда, нарисованная самим лейтенантом Смирницким.

И сержант протягивает мне бумажку. Посмотрел на нее, а что, хорошая идея, да и маскировка отличная, в метре от берега (он выше противоположного) роем яму, потом пробиваем бойницы в сторону реки, и все. Такой ДОТ и углядеть трудно, да и потом из стрелкового оружия не поразить. Да и вообще поразить трудно, это нужно точное попадание. Ну, или бить бетонобойными снарядами из пушек большого калибра, но для этого надо иметь эти пушки тут.

Блин, за всеми этими делами я забыл про мост, на мосту же должна быть гитлеровская охрана, уверен, что они сейчас красиво и скурпулезно зарисовывают наш креатив.

– Ребята, а немцы же все видят, ну с моста, никакой неожиданности теперь не будет.

– Нет, товарищ капитан, немцев на мосту нет, кончились. Разведвзвод Вахаева нарвался на гитлеровскую разведку, это было почти под утро. Видимо, охрана на мосту услышала гул наших моторов, и потому два мотоцикла с одним броневиком гробообразным выехали в деревню. Ну и они нарвались на взвод товарища лейтенанта Вахаева, а и те и эти на немецкой технике и в немецкой же форме. На нашем ганомаге пулеметчик среагировал быстро, Тыгнырядно его фамилия, он как начал косить из авиапулемета, так и расколошматил немцев к едрене фене.

И чтобы оставшиеся на мосту гитлеровцы не прочухались, разведчики сразу напали на мост, ну и взяли охрану, да и прикончили. Так что нет там фашистов. Правда, и наших погибло трое да ранены двое.

– Понятно, ребятки, ладно, пойду помогать другим.

А я про бой и не знаю, вот до чего доводит любовь ко сну, засоня я. И еще раз убедился, что наши ребята и без «верховного правителя» типа меня сами справляются с делами, я похоронный фельдмаршал, тьфу, то есть свадебный генерал.

Я тоскливо ожидал обеда (сами понимаете, в мыслях у меня Аня+Маня) и за это время помог еще в изготовлении двух пульгнезд, ну и устав, пошел к кухне, жрать хочется, как из ружья, посмотрев на часы, офигел: время уже пять вечера. Оказывается, я проспал не только завтрак, но и обед, зато на кухне меня выручил Крамсков: навалил остатки обеденной каши в миску, дал кусок хлеба и котелок чаю, жить можно.

Подкрепившись, пошел к мосту. Интересно, что еще задумали наши команданты (не от комендант, а от команданте)?

А на мосту вполне себе оккупационная идиллия, разгуливают, где положено, часовые, за пулеметами сидят те, кому там положено сидеть, все как в Рейхе. Правда, по лицам видно, не совсем рейховое происхождение зольдатиков, особенно не похож на немца сидящий на ганомаге Тыгнырядно. Не думаю, что бывают немцы, носы которых похожи на картошку и чтобы вся физиономия была обшарпана веснушками, нет, славянское лицо у моего первого друга в этом мире.

– Привет, Тыгнырядну (или Тыгнырядне?).

– Здравия желаю, товарищ капитан.

– Как ты? Говорят, утром ты немцев прищучил?

– Ну, раз говорят, то, наверно, прищучил.

– Ты, щуколов, давай по делу, расскажи, как было.

– А как было? Ну едем мы к мосту, как раз светает, тут навстречу из-за поворота немцы. То есть я еще не знал, что это немцы, но больше же некому, наши все сзади, а тут два мотоцикла и ганомаг. Ну, я и стал сразу стрелять, а пулемет на нашем ганомаге березинский, это еще та адская штука, с нашего СБ снимали. У него ж спускового крючка нет, он на кнопке, а кнопку ведения огня прибыловцы в кабине ганомага установили, ну я как фашистов увидел, так кнопку и вдавил, да отпустил, когда патроны кончились. Патронов мне хватило не надолго, но и немцев тоже, меньше минуты времени прошло, и впереди ни одного здорового фашиста не осталось. Этот УБ – страшная штука, когда бьет в упор, да там меж нами и было всего метров восемьдесят, гитлеровцы ничего предпринять и не успели.