Падший - Рене Ахдие

– Мне плевать, чего хочет моя мать, когда дело касается нас с тобой. Единственное, что имеет значение, это то, чего хотим мы сами. – Селина села. – Все, что ты сейчас говоришь, лишь оправдание. Никогда бы не подумала, что вы будете вести себя как трус, Себастьян Сен-Жермен. Это и мой мир тоже. И если я в любом случае оказываюсь в опасности, то тогда уж предпочту оказываться в опасности рядом с тобой.

– Твоя мать никогда не позволит нам быть вместе, – сказал он тихо.

– Моя мать не мой надсмотрщик.

– Никодим не…

– Я разберусь с Никодимом. Обещаю, я не позволю ему причинить тебе вред.

Бастьян рассмеялся, а затем прижал ладонь к ее щеке.

– Я кое-что поняла за то время, пока ничего не помнила, – сказала Селина. – Мне не нужно искать свою правду у других, и неважно, насколько эта правда мрачна и ужасна. Мне нужно лишь заглянуть внутрь себя. Все, что мне нужно, уже есть во мне. – Она положила руку Бастьяну на грудь, прямо на сердце. – Только один вопрос имеет сейчас значение. Хочешь ли ты быть со мной, Бастьян?

– Да.

– Тогда будь со мной. – Селина потянула его к себе и прижалась губами к его губам. Левая рука Бастьяна скользнула по ее ключице. Когда он запустил пальцы в ее кудри и обнял Селину за шею, она завалила его на кровать, наслаждаясь ощущением того, как его тело прижимается к ней, наслаждаясь тем, как мягкое, точно облако, покрывало, окутывает их целиком.

Подол ночной рубашки задрался, когда Селина обхватила Бастьяна ногами. Затем она схватила его за плечи и перекатилась, пока не оказалась над ним, а ее ноги не очутились по обе стороны от его бедер.

Прежде чем у Селины появилось время подумать, что она делает, она стянула свою сорочку через голову. Она отлично знала, чего хочет, и не стыдилась этого.

Селина посмотрела на Бастьяна сверху вниз, ведя пальцами по его груди. Медленно. Уверенно. Он сделал резкий вдох, и его серые глаза почернели, став темными, как чернила. У Бастьяна начали удлиняться клыки, и он закрыл глаза, точно пытаясь скрыть от Селины правду о том, кем он стал.

– Нет, – сказала Селина, положив ладонь ему на щеку. – Не отворачивайся от меня. Не прячь от меня свою сущность. Когда мы были у реки и на нас напали ламиаки, меня не испугал твой облик. Главное то, кто ты. Я видела тебя в лучшие и в худшие времена. И для меня ты всегда прекрасен.

Бастьян резко сел, на его лице промелькнули эмоции, которые он не успел скрыть.

– Спасибо. – Его голос прозвучал не громче шепота. Когда Селина его поцеловала, их поцелуй был нежным, кончик ее языка скользнул по его клыкам осторожно и заботливо. Бастьян вздрогнул и прижал Селину ближе к себе, обхватив ее двумя руками.

– Бастьян, – шепнула Селина ему на ухо, – займись со мной любовью.

В ответ он через голову стянул свою тунику. От соприкосновения его голой кожи с кожей Селины искры приятного тепла пронеслись по ее телу. Те самые искры, которые она ощущала уже несколько недель каждый раз, когда он оказывался рядом. Вероятно, это было небезопасно. Огонь редко бывает безопасным. Однако этот жар заставлял Селину чувствовать себя живой. Она не какая-то там девица, попавшая в беду и зовущая на помощь, которая ждет, когда ее придет спасать принц в сияющих доспехах.

Она Селина Руссо. Дочь профессора лингвистики и правительницы Сильван Уайль. Девушка, которая защитила свою честь и сражалась за тех, кого любит.

Фейри королевских кровей по праву.

Бастьян провел руками по ее обнаженным бокам и остановился на груди.

– Скажи мне, как ты хочешь, чтобы я к тебе прикоснулся, – произнес он. – Покажи мне.

Селина думала, что она будет стесняться в этот момент, что будет робеть. Но она не робела. Вовсе нет. В конце концов, это же Бастьян. Он задал ей вопрос, в котором нет ничего плохого или надменного. И за это она любила его только сильнее. Селина взяла его руки и показала ему, как к ней прикасаться. Показала ему, где к ней прикасаться. Когда же она ахнула, закинув назад голову, белки его глаз обратились в непроницаемую, притягательную тьму.

Чувствуя себя удивительно свободной, Селина начала прикасаться к нему точно так, как он прикасался к ней. Она оттолкнула его, повалив на кровать, и стала гладить ладонями его мускулистую грудь и руки.

– Скажи мне, что тебе нравится, – прошептала она.

– Если я скажу, все закончится слишком быстро, – ответил он с лукавой ухмылкой.

Селина задвигалась, отлично осознавая, где именно соприкасаются их тела.

И снова Бастьян сел, так что их глаза оказались на одном уровне. Он приподнял ее бедра и замер, дожидаясь ее действий.

Одним осторожным движением Селина опустилась на него, охнув от приступа боли и внезапного ощущения наполненности. А затем она прижалась губами к его губам и задвигала бедрами. Весь остальной мир растворился, вокруг них не осталось ничего, кроме прикосновений и звуков, и ощущений.

Не осталось ничего, кроме них двоих. Их поцелуй длился всего мгновение и в то же время целую вечность.

Селина рухнула на покрывало, ее пальцы переплелись с пальцами Бастьяна. Когда она открыла глаза, солнечные зайчики над ее головой мелькали, точно мерцающие звезды. Она забылась, наблюдая, как плечи Бастьяна поднимаются и опускаются. Забылась в ритме их двигающихся в унисон тел. Она растворилась в его сильных руках.

Опьяняющее тепло образовалось внутри нее, разливаясь по телу, и она схватилась за резное изголовье, повторяя его имя, а потом солнечное сияние над ними взорвалось фейерверком.

Позже они лежали рядом, и Бастьян водил пальцами по ее позвоночнику. Он повернулся к ней, его серые, как пушечный порох, глаза, нежно блестели.

– Я любил тебя в обеих своих жизнях. Я буду любить тебя, пока жив.

И Селина провела ночь, полную чудесных снов.

* * *

На следующий день они пришли в Летний дворец рука об руку.

Селина ожидала увидеть неодобрение на лице своей матери. В конце концов, всем ведь было очевидно, что дочь правительницы Сильван Уайль влюбилась в их заклятого врага. В проклятого вампира. И не просто в какого-то там вампира, а в бессмертного наследника самого Никодима Сен-Жермена.

Однако все это было неважно. Селина уже приняла решение пойти против судьбы. Она готова идти против снова и снова, если это позволит ей быть с тем, кого она любит.

Придворные ее матери нахмурились и начали перешептываться за их спинами, глядя на их руки. Их негодование было очевидным. Один из них, мужчина с длинными серебряными волосами и глазами цвета темных цитринов, сделал шаг вперед, точно демонстрируя свой протест, однако его прогнал одним взмахом руки другой грациозный мужчина, который уставился на Селину с задумчивым выражением.

Мужчина, чье угловатое лицо Селина не скоро забудет.