Скажи волкам, что я дома - Кэрол Рифка Брант

— Да, я знаю.

Я огляделась по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь, с кем можно было бы передать весточку Грете. Но там были только родители и совсем мелкие дети, толку от которых совершенно никакого. Потом свет в вестибюле замигал — это был сигнал к началу представления. Двери в актовый зал открылись, и зрители пошли занимать места. Она прекрасно управится и без тебя. Да, наверное. Сегодня ей придется справляться самой.

Спектакль шел в сопровождении живой музыки, и музыканты уже расселись по местам в оркестровой яме. Свет в зрительном зале померк, и оркестр заиграл увертюру. Увертюра — самая скучная часть спектакля. Любого спектакля. Я так думаю, что даже сами авторы мюзиклов толком не знают, зачем она вообще нужна. Мне пришлось сесть между мамой и папой, и пока в зале не погас свет, я смотрела по сторонам, пытаясь углядеть среди зрителей кого-нибудь из известных актеров. Я заметила одного дядьку, очень похожего на Денни Де Вито, но, приглядевшись внимательнее, поняла, что это был всего-навсего отец Келли Энрахан.

Что касается самого представления, то ничего нового я для себя не открыла. Я уже сто раз видела все это на репетициях. Чтобы хоть как-то развлечься, я пыталась найти недочеты. И нашла только один: когда Гари Джаспер, игравший Лютера Биллиса, чуть не рассмеялся во время одной из своих реплик — в том месте, где смех явно не был предусмотрен сценарием. Впрочем, это неудивительно. Гари Джаспер — главный школьный хохмач и клоун. Собственно, поэтому ему и дали роль Биллиса.

Грета вышла на сцену. Папа схватил мою руку и крепко сжал, как будто я могла ее не заметить, если бы он не подал мне знак. Грета выглядела потрясающе. В костюме и гриме, но главное — вся в своей роли. Мама с папой буквально расплылись в улыбке. Они сидели такие довольные, и я вдруг поняла, что не помню, когда они в последний раз смотрели вот так на меня — с таким обожанием и гордостью за мои достижения. Грета горделивой походной вышагивала по сцене, пока компания расхристанных матросов во главе с Гари Джаспером горланила песню «Кровавая Мэри», в которой они сообщали Грете, она в жизни не чистила зубы и что ее кожа похожа на бейсбольную перчатку, но они все равно ее любят. Это не самая приятная песня, и в довершение ко всему школьное руководство настоятельно попросило мистера Небовича убрать из текста нехорошее слово «чертовка», и теперь они поют «но хороша же девица», что звучит как-то уж совсем кисло.

Я начала понимать, что с Гретой что-то не так, только когда она запела «Bali Ha’i». Это песня о красивой, волшебной мечте. Кровавая Мэри хочет, чтобы лейтенант Кейбл воочию представил себе этот удивительный остров, и сперва я решила, что Грета раскачивается из стороны в сторону, потому что так нужно для роли. Она пела про место, где ты никогда не будешь одиноким. И постепенно до зрителя доходило, что Кровавая Мэри поет о себе. Что этот остров — она сама. Что это она потерялась в безбрежном бушующем океане и ждет, когда же ее наконец найдут.

Я наблюдала за Гретой, и мне казалось, что она вкладывает в эту песню свой собственный смысл. Она как будто задумывалась над словами, которые выпевала. Она слегка сбавила темп, и музыкантам в оркестре пришлось перестраиваться, чтобы музыка не опережала пение. Не знаю, может быть, мне показалось… но у меня было стойкое ощущение, что, когда Грета смотрела в зал, она искала глазами меня. У меня было стойкое ощущение, что Грета поет для меня одной.

И она была пьяная. Прямо на сцене, у всех на глазах.

Родители, кажется, этого не заметили. И никто не заметил. Кровавая Мэри — характерный, очень своеобразный персонаж. Наверное, зрители в зале решили, что Грета просто отлично играет роль. Роль немолодой страстной женщины.

Уже после антракта, когда Грета пела «Веселую болтовню», я вдруг поняла, что во мне закипает злость. Я вся напряглась, словно одеревенела, а когда опустила глаза, то увидела, что сижу, сжимая кулаки. Значит, Грета считает, что ей все можно? Напиваться до полной потери сознания, уходить одной в лес. Ну, конечно. Ведь я же ее не брошу. Я отведу ее домой. На себе притащу, если потребуется. Она так уверена, что я каждый раз буду бросаться ее спасать? После всего, что она со мной сделала, залезла в мой шкаф, уничтожила все, что у меня осталось на память о Финне, выставила меня полной дурой — в который раз! И она правда уверена, что я буду ей помогать? Если она так считает, то очень зря. В чем ей сегодня и предстоит убедиться. Меня не будет в лесу, и некому будет ее спасать. Пусть выкарабкивается сама.

Когда мы уже уходили, я заметила Бена. Он был во всем черном — так во время спектакля одеваются осветители и все остальные работники сцены — и стоял у буфетного стола, собираясь взять чашку гавайского пунша.

— Привет, — поздоровалась я, проходя мимо.

— А, привет, Джун. — Он улыбнулся. — Ты идешь к Ридсам?

— К Ридсам?

— Ну, да. На вечеринку. Для всех участников представления. Ты же придешь, да?

Родители у меня за спиной остановились перемолвиться парой слов с мистером и миссис Фарли. Я надеялась, что успею поговорить с Беном, но папа постучал пальцем мне по плечу и указал взглядом на выход. Я молча кивнула, потом снова повернулась к Бену и быстро прошептала:

— Так, значит, она не в лесу? Вечеринка?

— После премьер все всегда собираются у Ридсов. Это традиция. Ты знаешь их дом?

Я покачала головой.

— Такое сверхсовременное архитектурное сооружение с огромными окнами. На Вудлоун-Корт. — Бен указал в окно, дребезжащее от ветра. — И посмотри, что творится на улице. Кто в такую погоду потащится в лес?

— Да. Конечно. Я…

— Так ты придешь?

— Я не могу. — Я закатила глаза, а потом указала взглядом на родителей.

— А, понятно. — Бен помолчал пару секунд и улыбнулся. — Ну, раз ты не идешь, может, одолжишь мне на сегодня свои сапоги?

Я уже собиралась ответить, чтобы он даже думать забыл о моих сапогах, но вовремя сообразила, что он пошутил.

— Ха-ха, — сказала я, улыбнувшись.

Когда мы с родителями выходили из школы, все мои мысли были только о Грете. Неужели она собралась пойти в лес одна? И там дожидаться меня? Хотя, может быть, это ее очередная жестокая шутка. Может быть, Грета хотела, чтобы я, как дурочка, бегала ночью по лесу и искала ее. Хотя нет. Грета не стала бы так поступать. Только не после нашего сегодняшнего разговора. Я резко остановилась, развернулась и бросилась назад, в школу, крикнув родителям через плечо:

— Я сейчас.

Я взбежала по ступенькам, влетела в вестибюль, подскочила к Бену и хлопнула его по спине. Его рука, державшая бумажный стаканчик, дернулась, и красный пунш пролился на пол.

— Эй, ты чего? — сказал Бен.

— Прости, пожалуйста. Слушай… передай Грете, что я не смогу прийти на вечеринку. Очень тебя прошу. Это важно.

— Успокойся, пожалуйста. — Он положил руку мне на плечо. — Я все передам, если увижу ее. Но ее сейчас нет. Она сразу сбежала. Сразу, как опустился занавес. Ушла прямо в костюме, даже не переоделась. Вышла через гримерную. Как я понимаю, решила срезать дорогу через лес.