Когда гений терпит поражение - Роджер Ловенстайн

Впрочем, Рикардс полагал, что это предложение может оказаться полезным в другом отношении: если Berkshire просто сделает инвестиции в фонд в том его виде, в каком он ныне структурирован. Баффетт при этом, как крупнейший инвестор, сохранял право уволить партнеров.

Но Мид не имел полномочий изменять текст предложения, а Баффетт странным образом снова стал недосягаем. Действительно, стоило подумать над тем, насколько остро Баффетт нуждался в LT. В прошлом способность Баффетта формулировать условия сложных сделок на одном листе бумаги была его магической особенностью, и изучаемое предложение, состоявшее из пяти пунктов, определенно носило отпечаток его индивидуального стиля. Но, возможно, его предложение о покупке LT было слишком простым или слишком произвольным, поскольку не могло вместить в себя все тонкие нюансы устройства фонда. Кроме того, Краус, специалист по инвестиционному финансированию, который, вероятно, предавал мысли Баффетта бумаге, необъяснимым образом сам был совершенно незнаком со структурой LT и чудовищно исказил суть предложения.

У Мида, внешнего юрисконсульта Goldman, не оставалось особого выбора. В 20 минут первого Мид сказал Рикардсу, что предложение отозвано. Рикардс вернулся в кабинет Меривезера и сказал: «Заявка Баффетта отозвана». Джей-Эм немедленно позвонил Макдоноу, который оставался его последней надеждой. «Хорошо, – сказал Макдоноу, – я обзвоню банкиров, но не знаю, вернутся ли они сюда».

Позднее говорили, что Джей-Эм умышленно исказил предложение Баффетта, рассчитывая на то, что сможет получить лучшие условия у Макдоноу. Однако эта версия развития событий наделяет Меривезера излишне полным пониманием запутанной и стремительно развивающейся драмы. В действительности Джей-Эм просто не попытался решить правовые проблемы, но такие затруднения зачастую прорабатывают на более поздних стадиях, после подписания принципиального соглашения. Да и Баффетт не проявил достаточной гибкости. Однако во второй половине дня в среду Джей-Эм не мог предполагать, что Баффетт согласится на что-либо, не предусмотренное условиями, которые были сформулированы в его письменной заявке. Вероятно, жесткость этих условий или слабый оттенок недоверия к нему лично помешали Меривезеру пойти на развитие отношений с Баффеттом. Одно Джей-Эм знал наверняка: чтобы попытка создать консорциум имела какой-то шанс на успех, необходимо вернуться к Федеральной резервной системе – и сделать это быстро.

Банкиры снова собрались по просьбе Макдоноу в час дня. Они были мрачны. Танцы, исполняемые Goldman, напомнили им о том, как мало они доверяют друг другу. Им не хотелось находиться в зале заседаний Федерального резервного банка Нью-Йорка; у них не было заинтересованности в судьбе LT. Перселл, председатель Morgan Stanley, не усматривал особой угрозы для своего банка в случае падения фонда. Сэнди Уэйлл только что с треском закрыл собственную группу арбитражных операций и не видел причин спасать подобную группу в другой компании. Уэйлл даже не вернулся на заседание (его банк представляли Деррик Моэн и Джейми Даймон). Скептически были настроены и представители Credit Suisse First Boston. Лабрекье из Chase сказал, что будет участвовать в спасательной операции только в том случае, если кредит, предоставленный синдикатом, будет погашен. Эллисон и Комански по-прежнему выступали за образование синдиката, но теперь сомневались в возможности такого чуда[266].

Банкиры обсудили вероятность развала системы, но ни до чего не договорились. Системный кризис – это тема для салонной беседы, а не предприятие, на которое каждому из банкиров предстояло потратить 250 миллионов. Lehman Brothers попросту не мог позволить себе таких расходов: его собственная стабильность вызывала на Уолл-стрит пересуды, а затраты на консолидирование долга нарастали. Дик Фулд, председатель Lehman, резко спросил Корзайна, отозвал ли покупатель со стороны представителей Goldman свое предложение, а если отозвал, то следует ли консорциуму предлагать более высокую цену и почему следует? Корзайн сослался на возникновение правовых вопросов. Руководители банков слушали недоверчиво. Кто знает, чему можно верить? Макдоноу по большей части молчал.

Теперь заседание вел Эллисон. Любивший цифры человек решил провести опрос собравшихся. Bankers Trust согласился участвовать… Barclays ответил также.

Все взоры были направлены на неуклюжего Кейна, который сидел, ссутулившись, рядом со своим коллегой Спектором. Директор Bear Stearns сказал: «Сегодня утром мы по телефону известили о том, что не станем участвовать в этой затее». Воцарилась гробовая тишина. Затем руководители банков, все сразу, потребовали объяснений. Этот натиск лишь сделал Кейна более решительным. Его банк достаточно рисковал как агент по расчетам, напомнил Кейн. Ему больше нечего сказать. Другие собравшиеся сочли такое объяснение абсурдным. В Bear Stearns лежит обеспечение LT в размере 500 миллионов долларов. Это банк, подвергающийся минимальному риску. «У них иное видение мира, – язвительно сказал один из участников собрания, – они поглощены только собственными интересами». Неожиданно дух общего дела охватил собравшихся, бывших образцовым воплощением частного предпринимательства. Перселл из Morgan Stanley побагровел. Задыхаясь от ярости, он просипел: «Неучастие крупной компании с Уолл-стрит в этом деле недопустимо!»[267] Создавалось впечатление, будто Bear Stearns нарушает некий общепринятый и потому не подлежащий сомнению кодекс поведения. Эллисон торжественно пообещал, что Bear Stearns придется расплатиться в будущем.

Макдоноу попросил людей из Bear Stearns пройти в его кабинет. «Вы должны что-то сказать, – заметил Макдоноу, – Комански просто вне себя». Мгновение спустя в кабинет вошел Комански. Лицо его было красно-фиолетовым. Повернувшись к Кейну, Комански заорал: «Что за чертовщину вы здесь устраиваете?» – «А когда это мы стали партнерами?» – изумился в ответ Кейн. На плечи Комански легла тяжелая отеческая рука: Спектор попытался его удержать, чтобы Кейну не пришлось иметь дело со всей стокилограммовой тушей Комански.

Даже слабый намек на непорядочность действовал на Кейна раздражающе. Он сказал Комански: «Если ты снова войдешь в тот зал и скажешь, что знаешь Bear Stearns многие годы как порядочную компанию, мы объясним, что как агент по расчетам не располагаем никакими особыми сведениями, которые заставляют нас беспокоиться. Мы просто предпочитаем не участвовать». И они вернулись в зал заседаний, и каждый из них произнес свой текст.

Теперь центр внимания сместился на LT. Корзайн заявил, что от партнеров лучше избавиться. «Мы не нуждаемся в этих парнях; они заварили все это безобразие», – сказал Корзайн. Никто из собравшихся по-настоящему не симпатизировал Меривезеру и не сочувствовал ему, но Ален Вит из Credit Suisse First Boston сказал, что увольнять его было бы ошибкой. Если Уолл-стрит действительно вложит все эти деньги в фонд, инвесторам понадобятся управляющие им. Очевидно, что парни из Гринвича знают эту работу лучше, чем кто-либо другой.

Однако Корзайн настаивал: консорциум должен, по крайней мере, обладать правом полного контроля, в том числе и правом уволить Меривезера и других партнеров. Необходимы договоры, условия которых обеспечили бы заключаемым партнерами сделкам жесточайший контроль. Корзайн бросался из одной крайности в другую: он то собирался сделать Меривезера своим деловым партнером, то хотел сгноить его. Корзайн понимал пороки LT лучше, чем кто-либо из собравшихся, поэтому со всей определенностью настаивал на том, что Goldman не согласится инвестировать, не убедившись в подотчетности LT. Тем самым Корзайн вынуждал Меривезера принять любые диктуемые ему условия. В противном случае Goldman выходил из сделки.