Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

class="p1">— У меня юбка была плиссированная. До середины голени. Одежду мне тоже бабушка покупала. А дома была швейная машинка, а на уроках труда у меня шить неплохо получалось. В общем, я ее укоротила, чтобы она на ладонь от колена была, выше по школьным правилам было нельзя, а потом бусинами расшила. Почти три недели на это дело потратила. Зато вышло так, что все упали. И бабушка в том числе. От шока, конечно, не от радости. Там такая прелесть получилась — вырви глаз. Она у меня до сих пор где-то лежит. Но мне эффект понравился. Знаешь, вроде как бабушка мне начнет выговаривать, а сама все время взглядом в эту юбку упирается, и ощущение такое, будто на мне не юбка, а бронежилет, и от него все отскакивает… И я стала переделывать свои вещи. И снова танцевать пошла. Я ходила лет до десяти, мне так нравилось. В танце хорошо — обо всем забываешь. Я, конечно, тогда была уверена, что все это временно. Но вот мне тридцать два года, а я кручу фуэте и одеваюсь как девчонка…

Юля рассмеялась, но в смехе ее Демьян услышал слезы. Потом перевела дыхание и продолжила.

— В общем, так мы с бабушкой и жили. Я доставала ее, она меня. Но при этом мы всё равно любили друг друга. Так бывает, ты любишь и хочешь как лучше, и каждый вечер даёшь себе слово, что завтра будешь вести себя по-другому, но с утра всё повторяется... Но хорошие моменты были, правда. Потом со мной первый мальчик приключился. В соседнем подъезде жил. Хороший парень такой, мне с ним очень повезло. Мы не то чтобы были очень влюблены друг в друга, скорее испытывали симпатию, ну, и интересно было наконец получить доступ к чьему-то телу и к себе кого-то подпустить. Знаешь, больше эксперименты друг на друге ставили: а если так потрогать, а если сяк… Целоваться на нем училась. У него родители работали допоздна, вот мы у него и пропадали. Потом, правда, он в кого-то влюбился, пришел ко мне с повинной. А я так легко отпустила, сама себе удивилась. В общем, хорошо расстались. И из этого опыта я вынесла понимание того, что мне все это очень понравилось, и я хочу еще. Потом я школу закончила, поступила. А потом…

Юля оборвала себя так резко, что Демьян сначала не понял, что произошло. Она судорожно вздохнула и выдохнула. Снова взяла себя в руки.

— А потом вот бабушка… — закончила она. — Она сгорела за две недели. Так быстро. Я даже не представляла, что так бывает. И вот знаешь, когда ее не стало, я осознала мучительную правду: все это время у меня был родной человек, а я не ценила, только собиралась ценить. А теперь осталась одна. Спасибо бабе Рае. Она мне помогла все организовать, а то я просто впала в ступор. Хотелось лежать и не двигаться, и чтобы отстали. Впрочем, когда все закончилось, все и отстали. Вернулась домой, а тут тишина и зеркала завешаны. Никогда не забуду… Зато после смерти бабушки меня как отвернуло. Алкоголь больше вообще в горло не лез. И курить бросила. И вообще долго не могла в себя прийти. Корила себя за то, что так себя с ней вела. Пошла к родителям. Сама не знаю, зачем. Мы не общались. Но это я, разумеется, зря сделала. Только хуже стало. И меня стало это мучить: что они меня бросили. И раньше мучило, но тут вообще переклинило. И тогда я нашла группу поддержки детей алкоголиков и пришла туда.

Демьян округлил глаза. Ему всегда казалось, что он знает о Юле почти все, а оказывается, он не знал о ней ничего. Как это выходит, как так получается, что ты проводишь с человеком столько времени, а видишь только верхушку айсберга?

— И? — осторожно поинтересовался он. — Помогло?

— Ну, в какой-то степени да. Наслушалась там всякого. Как их били, насиловали, запирали на замок в шкафу. Там была девушка, у нее все ладони в шрамах от ожогов. Ее пьяный отец с приятелями как-то раз не смогли найти банку под пепельницу, а она как раз мимо пробегала… Вот он — ад на земле… И когда дошла очередь до меня, я поняла, что мне не о чем рассказать. Потому что я очень легко отделалась. И вся моя боль в том, что родители спустили свою жизнь в бутылку, перешли к какой-то омерзительной форме существования, променяв на нее все будущее, что у нас с ними могло быть. И мне повезло, потому что бабушка меня забрала. Она действительно меня любила, просто боялась за меня, а я ей нервов попортила немало. И я поняла, что наверное, была не очень достойна этой любви. В группу я больше не ходила. Учебу никто не отменял. Жить на что-то надо было. Я устроилась на работу, потом подработку нашла. Ну, ты помнишь, наверное: флаеры эти бесконечные, симки в переходах... Как-то раз решилась и обратилась к психологу, но там глупость какая-то получилась, она просто сидела и молчала, а я чувствовала себя полной дурой. Желания повторить этот опыт не возникло, подумала, что так и сама справлюсь. А потом подалась к волонтерам. И вот тогда стало действительно легче. Во-первых, времени на то, чтобы много думать, вообще не осталось, а во-вторых… Ну, вроде как я стала искупать перед бабушкой вину, что ли. Хотела доказать, что могу не только брать, но и отдавать… Что она не зря меня любила, что из меня все-таки вышло что-то путное. Хотя, думаю, ей было бы приятнее, если бы я уже была замужем и при детях и работала бухгалтером.

Юля в последний раз провела ладонью по его волосам и убрала руку.

— Ладно, извини, — попросила она. — Гружу тут тебя, а ты явно не на это рассчитывал.

— Я рассчитывал провести с тобой ночь, — ответил Демьян. — Так что все идет по плану. И мне интересно про тебя слушать. Расскажи что-нибудь еще.

— Да нечего больше рассказывать. А давай-ка теперь ты мне.

— Я?

— Ага. Я пересмотрела все твои воспоминания.

— Нет! — Демьян все-таки поднял голову и пораженно уставился на нее, и заметил мокрые дорожки на ее щеках.

— Да-а-а! — протянула Юля и коварно улыбнулась. — Могу тебя теперь шантажировать. Но там ничего до болота. Кто вы, Демьян