Покрышкин - Алексей Тимофеев

Итак, первый налет фашистов, продолжавшийся уже около двух часов, подходил к концу, когда очередная шестерка «яков» все же пробилась сквозь заслон к эскадрилье «хейнкелей».

«Мессера», расчищавшие воздух в этом районе, как говорят, дали зевка. После первой же атаки наших истребителей один из девятки фашистов, оставляя за собой дымный шлейф, пошел к земле. Однако окрыленные успехом «яки» не заметили опасности, грозившей им сверху, и получили удар сразу от двух четверок «мессершмиттов».

… Два наших подбиты. Казалось, назревала кульминация. С трагическим причем исходом для «яков». Тем более к севшей на хвосты наших самолетов восьмерке немцев, похоже, подходила подмога — еще две пары. И вот в момент, когда офицер наведения сообщил нашим летчикам о грозившей опасности и перешел на прием, наше внимание привлек пробившийся обрывок команды, поданной сердитой скороговоркой:

— Ведомый! Бей «худых»!..

Торопливый басок, правда, настолько был искажен шумами, что только почти двухлетний опыт работы в таких вот не отличавшихся высокой дисциплиной воздушных радиосетях, помог если не понять, то хотя бы расшифровать сказанное, тем более дикция говорившего была далеко не левитановской.

Просиявшее вдруг лицо офицера наведения еще более заинтриговало нас: казалось бы, чему радоваться? На нашу четверку «яков» сзади сваливаются еще две пары фашистов, а тот ухмыляется? А старший лейтенант как ни в чем не бывало, переждав немного, кратко и четко кому-то доложил:

— «Сотый»! Вас вижу!..

Посмотрев на наши озадаченные лица, офицер наведения показал рукой на маячившие сзади «мессеров» точки и выпалил:

— Покрышкин!

События развивались стремительно. Звено «аэрокобр» буквально падало на противника, но, к изумлению, не на «мессеров», а на «хейнкелей», что продолжали полет к цели.

Наводчик, боясь, что атакующие «кобры» подставятся «мессерам», тревожно закричал в микрофон:

— «Сотый», сзади «худые»!

И все тот же торопящийся, но теперь ворчливый голос:

— Вижу, не мешай!

Атака молниеносна. Покрышкин бьет по ведущему с близкой дистанции. «Хейнкель» разваливается на куски. Вторая пара покрышкинского звена с ходу сбивает замыкающего. У фашистов паника: оставшиеся без командира «хейнкели» поспешно освобождаются от бомб.

Раскрыв глаза, наблюдаем за боем. Одновременно успеваем следить и за схваткой «яков» с «мессерами». Видно, что наши истребители, потеряв двух своих товарищей, отчаянно отбиваясь, стремятся оторваться от противника и выйти из боя. Фашисты атакуют еще настырнее. Но перелом назревает. Одна из четверок «мессеров» оставляет «яки» и бросается за звеном Покрышкина. Но тут же сзади и сверху ее атакуют две пары «кобр» из второго эшелона покрышкинской группы. В итоге два фашистских пилота висят на парасолях, то есть под куполами своих парашютов.

Бой продолжается. «Яки» по-прежнему в обороне. Один из них подбит и тянет на восток, остальные в вираже прикрывают его. И опять, как минуту назад, на фашистов, чующих в подбитом легкую добычу, со стороны солнца пикирует еще пара «кобр». И тут же один из фашистов вспыхивает.

— Сколько же их там еще у Покрышкина?

— Обычно в «этажерке» у Александра Ивановича три «полки», но иногда бывает и четвертая, — ответил офицер наведения.

После этих слов старшего лейтенанта я, будто очнувшись, припомнил разговор в Москве, в Главном управлении боевой подготовки фронтовой авиации. Полковник С. Миронов, напутствуя нашу группу перед отлетом на Кубань, просил присмотреться к действиям Покрышкина и выработанным им тактическим приемам. Упоминал он тогда и о какой-то «этажерке». Честно признаться, я тогда же позабыл о том разговоре — и о Покрышкине, и о его «этажерке». Меня ведь занимали совершенно другие, куда более прозаические мысли: как поскорее и под каким благовидным предлогом сбежать из «конторы» снова на фронт.

Теперь же увиденное потрясло меня: результаты боя, простота и глубина его замысла, дерзость и мастерство исполнения, отвага летчиков.

Так я заочно познакомился с Покрышкиным, увидел настоящего учителя. Сразу усвоил его «школу» подготовки воздушных бойцов, на всю жизнь запомнил «этажерку».

То было переломное время. Наши Военно-воздушные силы готовились к решительным действиям по завоеванию господства в воздухе. Местом пробы сил оказалось кубанское небо.

В количестве истребителей мы теперь на основных направлениях не уступали фашистам. С осени 1942 года в части постепенно начали поступать новые машины: появились Ла-5, Як-1М, «аэрокобры», не уступающие по основным тактико-боевым свойствам немецким самолетам. А вот тактика воздушного боя, на нашу беду, оставалась прежней — оборонительной, при которой даже на превосходных самолетах нельзя было переломить обстановку, вырвать инициативу.

Покрышкин одним из первых начал решительно ломать сложившийся консервативный барьер, искать новые активные приемы воздушного боя.

Знаменитая его «этажерка» стала значительной находкой на пути к победной тактике. Она прежде всего несла в себе наступательные черты, являлась наиболее выразительным способом навязывания противнику своей воли, своего плана действий, приемом захвата инициативы.

Александр Иванович одним из первых и именно в воздушном сражении на Кубани стал приближать час, когда наша авиация наконец-то завоюет полное господство в воздухе.

Скажу прямо: тактические эксперименты давались Александру Ивановичу нелегко. Самым непростым оказалось психологическое «перевоспитание» летчиков, в первую очередь командиров пар и звеньев.

Позже Покрышкин признавался, что, как ни странно, наступательной тактике порой легче было научить молодых командиров и летчиков, недавно пришедших на фронт. А вот некоторая часть старой гвардии, закаленных бойцов, прошедших по войне с первого ее дня, людей мужественных и храбрых, не могла поначалу преодолеть выработанный за длительный период оборонительных боев стереотип.

Прошло еще несколько дней нашего пребывания на Кубани. Бывали мы на пунктах наведения, на аэродромах, а иной раз и в воздухе — в боевых порядках частей, ведущих бой. И не раз становились свидетелями успешных действий покрышкинской группы, все более убеждались в высокой боевой эффективности новых тактических приемов.

Тогда, на Кубани, в радиосетях фашистской авиации впервые появились предупреждения о появлении Покрышкина в воздухе.

Вскоре мы получили другую задачу, и личная встреча с Александром Ивановичем в тот раз не состоялась. Однако существо наступательной тактики прославленного аса мы изучили и приняли. И потом проверили ее в боях».

Всегда, когда у Покрышкина после войны собирались фронтовые друзья, так любившие этот дом, наступало мгновение, и взглянув мужу в глаза, его Мария спрашивала: «Саша, представь себе, что вот сейчас появился бы… Вадим?»