Ацтек. Том 2. Поверженные боги - Гэри Дженнингс

И Мотекусома жестом бродячего фокусника, достающего сласти для детворы из волшебного мешка, извлек из-под своей мантии несколько ниток бус. Самых разных цветов, сделанные из различных материалов, они тем не менее были одинаковы по количеству как мелких бусинок, так и крупных, разделявших мелкие с равными промежутками. Не приходилось сомневаться, что это нанизанные на шнурки молитвы вроде тех, что я забрал у Херонимо де Агиляра семь лет тому назад. Мотекусома мстительно улыбнулся, как будто ожидал, что я неожиданно склонюсь и признаю: «Ты был прав, мой господин, чужеземцы действительно боги».

Но вместо этого я сказал:

— Очевидно, владыка Глашатай, все белые люди поклоняются богу одним и тем же манером, из чего следует, что все пришельцы происходят из одного места. Но это ведь мы уже предполагали и раньше, так что не узнали о них ничего нового.

— Ну а что ты скажешь на это?

И он с тем же торжествующим видом вытащил из-за трона предмет, похожий на начищенный до блеска серебряный горшок.

— Один из пришельцев снял это со своей головы и обменял на золото.

Я внимательно осмотрел незнакомый предмет и сразу понял, что это не горшок, ибо закругленное днище не позволило бы ему стоять прямо. Предмет был сделан из металла, но более серого, чем серебро, и не такого блестящего — это, конечно, была сталь, — а с открытой стороны к нему крепились кожаные ремешки. Я догадался, что они должны застегиваться под подбородком воина.

— Полагаю, — сказал я, — Чтимый Глашатай уже и сам понял, что это шлем. Причем весьма надежный и полезный. Ни один макуауитль не разрубит голову, защищенную таким шлемом. Хорошо бы и наших воинов тоже снабдить…

— Ты упустил важный момент! — нетерпеливо прервал меня собеседник. — Этот предмет точно такой же формы, как и тот, что бог Кецалькоатль обычно носил на своей благословенной голове.

— Откуда мы можем это знать, мой господин? — почтительно, но скептически отозвался я.

Еще одним демонстративным взмахом руки Мотекусома извлек и предъявил последний из сюрпризов, обеспечивших ему торжество.

— Вот! Посмотри на это, старый, не желающий верить очевидному упрямец. Мой родной племянник Какамацин отыскал сей документ в архивах Тескоко.

Передо мной было начертанное на оленьей коже историческое повествование об отречении и уходе правителя тольтеков Пернатого Змея. Слегка дрожащим пальцем Мотекусома указал на одну из картинок. На ней был изображен Кецалькоатль, стоявший на уплывающем в море плоту и махавший на прощание рукой.

— Он одет так же, как и мы, — сказал Мотекусома не без трепета в голосе. — Но на его голове предмет, который, судя по всему, был короной тольтеков. Сравни его со шлемом, который ты сейчас держишь в руках!

— Относительно сходства между этими двумя предметами спору быть не может, — согласился я, и правитель удовлетворенно хмыкнул. Но я осторожно продолжил: — И все Же, мой господин, мы не можем забывать, что все тольтеки исчезли задолго до того, как аколхуа научились рисовать. Следовательно, художник, который изобразил это, никак не мог видеть, как одевались тольтеки, не говоря уже о Кецалькоатле. Я готов признать, что изображенный на картинке головной убор имеет поразительное сходство со шлемом белого человека. Но я хорошо знаю также, что писцы зачастую склонны давать волю воображению, а также осмелюсь напомнить моему господину о существовании такого явления, как случайное сходство или совпадение.

— Иййа! — раздраженно воскликнул Мотекусома. — Неужели ничто тебя не убедит? Послушай, есть еще одно доказательство. Как было обещано еще давным-давно, я поручил всем историкам Союза Трех выяснить все, что только возможно, об исчезнувших тольтеках. И только представь, к собственному их удивлению, историкам удалось откопать множество позабытых старых легенд. И вот что они установили: оказывается, тольтеки и действительно имели необычно бледный цвет кожи, а обильные волосы на лице считались у них признаком мужественности. — Он подался вперед, чтобы пристальнее всмотреться мне в глаза. — Проще говоря, воитель Микстли, тольтеки были белыми бородатыми людьми, точно такими же, как и чужеземцы, наносящие нам все более частые визиты. Что ты скажешь на это?

Я мог бы сказать, что наша история настолько полна легенд, разукрашенных самыми невероятными подробностями, что всякий при желании может найти хоть что-нибудь в подтверждение любого, самого дикого предположения или допущения. Я мог бы также заметить, что самый усердный историк вряд ли рискнул бы разочаровывать Чтимого Глашатая, зная, к какой версии тот сам склоняется и подтверждение чему именно надеется найти в документах. Но я не стал говорить ничего такого, а вместо этого ответил уклончиво:

— Кем бы ни были эти белые люди, мой господин, ты верно заметил, что их посещения становятся все более частыми. К тому же всякий раз чужеземцев является все больше и больше. И обрати внимание: каждая новая высадка происходит все западнее — Тихоо, потом Кампече, теперь Шикаланко — все ближе и ближе к нашим землям. Что мой господин думает об этом?

Мотекусома поерзал на троне, словно подсознательно чувствуя, что пребывание на этом месте становится чреватым опасностью, и, поразмыслив некоторое время, ответил:

— В тех случаях, когда им не пытались оказать сопротивление, пришельцы не причиняли никому особого зла или ущерба. Из того, что они все время путешествуют на кораблях, следует, что это морской народ, предпочитающий море или морское побережье. Тольтеки это, боги или кто-то еще, но они пока не пытались проникнуть в глубь материка, в те земли, которые согласно легендам принадлежали их предкам. Если они пожелают вернуться в Сей Мир, но предпочтут обосноваться на побережье, что ж… — Он снова пожал плечами. — Почему бы нам не стать добрыми соседями? — Тут Мотекусома сделал паузу, а поскольку я промолчал, он с досадой в голосе спросил: — Ты не согласен?

— Как мне известно из собственного опыта, владыка Глашатай, — заметил я, — невозможно заранее сказать, будет для тебя новый сосед находкой или наказанием, пока он не обоснуется рядом, а тогда уже поздно что-либо предпринимать. Я бы сравнил это со скоропалительным браком. Можно только надеяться на лучшее.

Не прошло и года, как «соседи» явились, чтобы поселиться. Следующей весной, наступил уже год Первой Тростинки, прибыл еще один гонец и снова из страны ольмеков, однако этот скороход доставил весьма тревожное донесение. Настолько тревожное, что Мотекусома срочно созвал Совет и пригласил меня. Нам продемонстрировали бумагу, на которой была изображена весьма печальная история, но пока мы рассматривали картинки и символы, скороход с болью в голосе сопровождал это собственным рассказом.

В день Шестого Цветка корабли с широкими крыльями вновь пристали к тому побережью, но на сей раз их оказалось целых одиннадцать! Случилось это, по вашему календарю, двадцать пятого марта тысяча пятьсот девятнадцатого г°Да. Одиннадцать кораблей причалили в устье реки Табаско, еще западнее, чем в предыдущий свой визит, и высадили на берег уже сотни белых людей, вооруженных и защищенных металлом. С кличем «Сантьяго!» — не иначе, так звали их бога войны — пришельцы устремились на берег с явным намерением на этот раз не ограничиваться созерцанием местных красот и вкушением местных блюд. Тамошние жители немедленно собрали из Купилько, Коацакуали, Коатликамака и других поселений всех, кто мог держать оружие. Пять тысяч воинов ольмеков на протяжении целых десяти дней, раз за разом, пытались отразить нападение захватчиков, но тщетно, ибо белые люди обладали ужасающим оружием.